Два суда над Марией Стюарт

Дочь шотландского короля Якова V и Марии Лотарингской Мария Стюарт родилась в 1542 г., воспитывалась во Франции. Шестнадцати лет она вышла замуж за дофина, который через год стал королем Франциском II, но в апреле 1560 г. скончался. В следующем году Мария Стюарт вернулась в Шотландию, где восторжествовала Реформация.

Первые шаги Марии после возвращения на родину, несомненно подсказанные ее сторонниками, были, впрочем, довольно осторожными. Она отвергла предложение послать с ней французские войска. Оставаясь католичкой, Мария остерегалась оказывать предпочтение своим единоверцам. «Протестанты, — отмечал шотландский историк У. Робертсон, — добились декларации, чрезвычайно благоприятной для их религии. Протестантская доктрина, хотя и утвердившаяся по всей стране, никогда еще не поощрялась и не санкционировалась королевской властью. В декларации королева объявила любую попытку изменения или подрыва протестантизма самым тяжким преступлением. Королева передала управление страной целиком в руки протестантов. В ее Тайный совет входили наиболее известные среди протестантов лица; ни один католик даже в малой степени не удостоился доверия» [109]. Это не мешало, однако, Марии Стюарт уверять Францию, Испанию и папу в намерении реставрировать католицизм.

С самого начала Марии пришлось иметь дело с непокорными лордами, многие из которых для оправдания своего поощрявшегося из Англии неповиновения королеве-католичке подчеркивали свою приверженность протестантизму. Английская королева Елизавета, опасаясь, что Мария Стюарт выйдет замуж за иностранного государя, решила женить на ней своего фаворита Роберта Дадли (впоследствии графа Лейстера). Тогда Мария Стюарт, следуя минутному капризу, а может быть, с целью спутать карты Елизаветы и ее приверженцев в Шотландии, особенно своего брата Джеймса Стюарта, графа Мерея, и другого протестантского лорда, Мейтлан-да (прозванного Мичел Уилк — шотландское искажение имени Макиавелли), в июле 1565 г. избрала себе мужем лорда Дарнлея, имевшего после шотландской королевы наибольшие права на английский престол. Брак Марии с Дарнлеем оказался неудачным; к тому же чванливый супруг королевы перессорился с Мереем и другими влиятельными вельможами[110]. Протестантские лорды подняли восстание, но были разбиты. Часть из них укрылась в Англии.

Королева стала презирать и ненавидеть спесивое ничтожество, которое она взяла в мужья. В свою очередь Дарнлей, раздосадованный, что Мария отказывается короновать его, вступил в заговор группы недовольных лордов. Ночью 9 марта 1566 г. вооруженные заговорщики ворвались в покои королевы, зверски убили ее доверенного секретаря итальянца Давида Риччио. Только случай спас Марию. Униженная королева затаила жажду мести. Она простила Мерея и некоторых других участников восстания при условии, что те осудят убийц Риччио, тем самым расстроив ряды заговорщиков. Марии удалось перетянуть на свою сторону и неумного мужа, а потом, когда ее положение укрепилось, она холодно отстранила его как ставшую ненужной марионетку.

В это время решающее влияние при дворе Марии приобрел граф Босвел, поддерживавший ее в борьбе с мятежными феодалами. Этот надменный воин, презиравший опасности храбрец, не ведавший сострадания, кровожадный, хищный кондотьер был одновременно олицетворением и мужественности и жестокости того сурового времени. По мнению многих биографов шотландской королевы, она без оглядки влюбилась в Босвела, превратилась в послушное орудие в руках этого циничного честолюбца, не привыкшего стесняться в средствах для достижения цели. Стефан Цвейг посвятил немало замечательных страниц в своей «Марии Стюарт» истории этой любви. По требованию Босвела королева едет в Глазго, где среди друзей укрылся Дарнлей, почуявший угрожавшую ему опасность. Фальшивыми заверениями в любви Мария выманивает его, еще не оправившегося от болезни, в Эдинбург, помещает в одиноком здании Кирк о’Филд в столичном пригороде.

Вечером 9 февраля 1567 г. королева покидает мужа, чтобы принять участие в свадьбе своих слуг. А в два часа ночи страшной силы взрыв потряс здание Кирк о’Филд. Из-под руин в саду извлекли трупы Дарнлея и его слуг.

Проходит немного времени, и Мария Стюарт выходит замуж за Босвела. Шотландские лорды снова поднимают восстание. Королева терпит поражение. Босвел скрывается за границей и кончает жизнь в датской тюрьме. Лорды объявляют о низложении королевы и заточают ее в замок Лохливен. Мария Стюарт бежит из тюрьмы, ей удается собрать войско и повести его против мятежных лордов. Но 13 мая 1568 г. под Лангсайдом армия королевы была разгромлена. Спасаясь от преследования, Мария в рыбачьей лодке пересекает Солуэйский залив и 16 мая высаживается на английской земле около города Карлайля.

Жребий брошен, хотя никому из участников игры это пока неясно. Елизавета, настраивавшая шотландских лордов против их госпожи, но писавшая ласковые письма Марии Стюарт, поставлена в сложное и неприятное положение. Менее всего при этом беспокоит английскую королеву Шотландия с ее бесконечными распрями. Речь идет о самой Англии. Реформация победила, но пока неизвестно, насколько прочна эта победа: ведь еще десять лет назад в правление Марии Тюдор была сделана совсем небезуспешная попытка католической реставрации, окончившейся неудачей (так по крайней мере кажется большинству современников) только из-за смерти королевы. Однако контрреформация противоречит коренным интересам наиболее влиятельных социальных слоев Англии — нового обуржуазившегося дворянства, к которому перешли церковные и монастырские земли, и растущей буржуазии. Именно их интересы выражают проницательный, хладнокровный и дальновидный политик Уильям Сесил, известный позднее под титулом лорда Берли. Этот главный министр Елизаветы (спустя много времени она говорила, что он ее «дух»), создатель эффективной секретной службы, не устает разъяснять королеве, какие неудобства и опасности связаны с прибытием Марии Стюарт. Самим фактом нахождения в Англии она становится центром притяжения английских католиков, надеждой международной контрреформации, главными столпа ми которой выступают испанский король Филипп II, стремящийся к созданию универсальной католической империи, римский первосвященник, зловещий иезуитский орден и другие орудия папства. Мария Стюарт может рассчитывать на помощь своих родственников — правящей во Франции династии Валуа, могущественного герцога Гиза, главы воинствующих католиков во Франции, мечтающего о полном уничтожении протестантской ереси и о захвате французского королевского престола.

Елизавета никогда не забывает, что в глазах многих католиков, тогда составлявших значительное меньшинство населения Англии, она — незаконная дочь, не имеющая права на трон: ведь брак ее матери Анны Болейн с Генрихом VIII был заключен еще при жизни его первой жены, Екатерины Арагонской. Пройдет год с небольшим после прибытия Марии Стюарт в Англию, и римский папа объявит Елизавету низложенной, освободит ее подданных от присяги, которую они принесли королеве-еретичке. В этих условиях Мария Стюарт — ближайшая родственница Тюдоров — является, как бы она ни отрицала это сама, серьезным претендентом на английский престол. Она сразу становится магнитом, притягивающим английских католиков, многих недовольных и честолюбцев даже из ближайшего окружения Елизаветы[111].

Уильям Сесил учитывает, что изгнанницу равно опасно как оставить в Англии, так и разрешить ей отправиться во Францию. Но вместе с тем Мария Стюарт — «дорогая сестра» Елизаветы, которой английская королева столько раз клялась в неизменной привязанности и любви. Судьбой Марии Стюарт озабочены иностранные дворы, ею интересуется вся Европа. Невозможно просто бросить за решетку королеву дружественной страны, в которой правят взбунтовавшиеся подданные. Однако Сесил и здесь находит выход, который вполне устраивает очень чувствительную на этот счет Елизавету. Сначала неудобную гостью увозят из прибрежного Кар-лайля в глубь Англии, в Йоркшир, потом под видом заботы о чести Марии Стюарт и примирения ее с шотландскими лордами наряжается следствие по делу о роли королевы в событиях, приведших к убийству Дарнлея.

Мария Стюарт попадает в искусно расставленную ловушку — соглашается передать свое дело на рассмотрение комиссии английских вельмож, назначенных Елизаветой. Шотландским лордам предложено представить доказательства выдвинутых ими обвинений против королевы. И тут на сцену появляются знаменитые «письма из ларца». Это письма к Босвелу и любовные стихи Марии Стюарт, найденные в серебряном ларце, который королева подарила своему фавориту и который тот бросил при поспешном бегстве. Споры о том, принадлежат ли эти письма королеве или являются ловко составленными фальшивками, не утихают со времени их обнародования уже более четырех веков. С самого начала враги Марии выступали противниками идеи подложности писем и, наоборот, ее сторонники яростно отрицали их подлинность. Полемика вокруг оценки Марии Стюарт как личности широко развернулась еще в последней трети XVI столетия, когда печатались и суровые пуританские обличения «распутной мужеубийцы», и католические славословия бесстрашной мученицы за веру[112]. Уже во второй половине XVIII в. в Англии жаловались на то, что спор продолжается в слишком запальчивых тонах, что породил он необъятную литературу[113]. А еще через столетие немецкий историк В. Онкен писал, что защитниками Марии неизменно выступают католики, а противниками — протестанты [114].

Поскольку комиссия, созданная по приказу Елизаветы, формально не являлась судебным органом, не были применены и обычные методы судебного следствия. Не было ни вызова свидетелей, ни перекрестного допроса. Правда, комиссия получила, вероятно несколько позднее, письменные показания ряда лиц, направленные против Босвела, но сами свидетели к тому времени были уже мертвы. Речь шла о протоколах суда над слугами Босвела — Хеем, Хепборном, Лоури и Далглейшем, казненными за участие в убийстве Дарнлея[115].

Утверждалось, что серебряный ларец с письмами был захвачен у слуги графа Босвела Джорджа Дэлглейша 20 (или 21) июня 1567 г. Через несколько дней после ареста Дэлглейша его подвергли подробному допросу относительно обстоятельств смерти Дарнлея. Не было задано вопросов лишь о ларце и его содержимом — странное упущение, если считать, что в нем находились письма, на основе которых позднее строилось обвинение против Марии Стюарт.

Вероятно, ларец с какими-то письмами действительно был захвачен. О том, что у лордов имеются письма, уличающие Марию Стюарт в убийстве мужа и в незаконной связи с Босвелом, сообщал английский дипломат Трокмортон. В конце июля Мерей, возвращаясь из Франции на родину, уведомил испанского посла в Лондоне, а также главного министра Сесиля, что имеется письмо королевы Босвелу, доказывающее ее соучастие в убийстве Дарнлея. Об этом же говорил граф Леннокс, отец Дарнлея. Защитники же Марии Стюарт, оспаривая подлинность документов, утверждают, что оригиналы писем были подменены ловко составленными фальшивками. Быть может, наиболее решительное опровержение этого мнения последовало не от профессиональных историков, а со стороны Стефана Цвейга, лучшего биографа Марии Стюарт. Тонкий психолог, великий знаток человеческой души, он с полной убедительностью доказал, что не было и не могло быть в тогдашней Шотландии гениального писателя, который сумел бы столь тонко, столь стилистически безупречно изобразить перипетии бурной, сметающей все препятствия страсти и способного вдобавок быстро, как на заказ, сотворить цикл французских сонетов, отражающих с такой правдивостью и изяществом переживания влюбленного и страдающего сердца. Наконец, если бы лорды задумали такую подделку, они, конечно, ввели бы в письма признания, рисующие в невыгодном свете королеву, а не создали образ мечущейся, сгорающей от волнения и страсти женщины. Ведь Мерей, Мейтланд и вся их свора не были ни Шекспирами, ни Бальзаками, ни Достоевскими. И все же…

О «преступной страсти» Марии к Босвелу узнали только из ее собственных писем. Однако подлинность этих документов никак нельзя считать неопровержимо установленной. Весьма показательно, отмечал немецкий историк Г. Кардаунс, что не сохранилось ни одного свидетельства страсти королевы к Босвелу, которое восходило бы к лету и осени 1566 г.[116] Если же отбросить письма, то известно лишь, что Босвел пользовался большим весом при дворе и доверием королевы во второй половине 1566 и начале 1567 г. Он был, вероятно, наиболее влиятельным лицом в Южной Шотландии, ему принадлежало несколько укрепленных замков. Босвел неизменно был лоялен к матери Марии Стюарт, когда она в качестве регентши управляла страной. Правда, он участвовал в мятежах, вспыхнувших в первые годы после возвращения Марии в Шотландию, но в сентябре 1565 г., вернувшись из изгнания, твердо встал на сторону королевы. «Граф Босвел, — писал апологет королевы французский исследователь Л. Визене, — в начале своей карьеры стоил больше, чем остальная шотландская аристократия. Он был патриотом, а большинство лордов продались Англии. Он, несмотря на то что был протестантом, служил верной опорой Марии Лотарингской (Гиз) и Марии Стюарт против внешних врагов; внутри страны он стремился защитить их от измены враждебных лордов»[117]. После убийства Риччио преданность Босвела и его отрядов помогла королеве освободиться от фактического подчинения мятежным лордам.

Захват переписки Марии с Босвелом 20 июня 1567 г. отнюдь не сделал более жесткой позицию шотландских лордов в отношении королевы[118]. В заявлениях 30 июня и 11 июля повторялись утверждения, будто королева была силой увезена Босвелом — в явном противоречии с «письмами из ларца», если они, разумеется, не являются подделкой.

«Письма из ларца» были использованы против Марии только в декабре 1567 г., через несколько месяцев после ее отречения. Шотландский Тайный совет постановил тогда, что парламент должен оправдать восстание лордов против королевы, поскольку собственноручно написанные ею письма безусловно уличают Марию как участницу убийства Дарнлея. Таким образом, у лордов было целых полгода для подлога. При неофициальной передаче документов членам английской комиссии там находились письма, как это явствует из свидетельства английской стороны, содержащие сведения, которые не фигурировали позднее в «корреспонденции из ларца». Вопрос о том, насколько искажены письма, попавшие в руки лордов, был предметом бесконечных споров среди исследователей. «Среди всех вызывающих споры исторических сюжетов историю Марии Стюарт уже много лет считают поразительно сложной, запутанной»,[119] — писал в 1754 г. шотландский историк У. Гудел. Философ и историк Д. Юм в «Истории Англии» целиком встал на сторону противников Марии Стюарт. Юма поддержал У. Робертсон, едва ли не самый известный шотландский историк.

Одну из наиболее основательных попыток доказать подложность писем предпринял в середине XVIII в. уже упомянутый У. Гудел. Он признавал, что задача подделки писем королевы была очень сложной. Поэтому, утверждал он, сначала сфабриковали письма и любовные стихи по-шотландски и лишь потом перевели на французский и латинский языки. Гудел пытался путем лингвистического анализа доказать, что французский текст является переводом с шотландского. Иногда переводчик даже не вполне понимал тонкости стиля оригинала. Шотландские идиомы и пословицы переводились механически, при этом терялся их смысл[120]. Гудел выдвинул идею не только подделки писем королевы, но и частичного изменения их текста. Теория Гудела через 100 лет была модернизирована Д. Хозеком.