Всю жизнь мать отделывалась лишь туманными фразами о высоком положении отца, о его строгости и чувстве долга. Ничего конкретного, одни намеки, смысл которых Деа столько лет пыталась разгадать.
Ложь. Все ложь.
– Что-нибудь нашла? – Коннор подошел сзади. Деа бросила рамки с фотографиями в корзину и прикрыла скатертью, будто желая потушить огонь.
– Нет. – На границе поля зрения замелькали цветные пятнышки. Сердце совершенно утратило всякий ритм.
На лице Коннора проступило беспокойство:
– Тебе нехорошо?
– Нет, все нормально. – Деа невыносимо было смотреть на него. Она быстро пошла к машине. – Мне надо домой, вот и все.
Коннор быстро догнал Деа – ноги у него были гораздо длиннее. Некоторое время он молчал.
– Что-нибудь случилось?
– Я же сказала, нет! – Сердце то обрывалось, как песня по барахлящему радио, то взрывалось частым ритмом в самом горле.
– Просто ты казалась такой счастливой, и вдруг ни с того ни с сего…
– Ты меня не знаешь, – сказала Деа. Она понимала, что ведет себя ненормально, но ей было все равно. Да, она сумасшедшая. Да, это генетическое, наследственное. Все ложь. Коннор мог бы и догадаться. – Ты не можешь знать, счастлива я или нет.
После этих слов он замолчал. До Филдинга, все сто тридцать две мили, они ехали молча.
Глава 5
Уже давно стемнело, когда Деа подъехала к дому Коннора. В окна было видно, как отец и мачеха ходят мимо обеденного стола и достают из коробок вещи, а иногда останавливаются и целуются. Ярость стеснила грудь, опоясав Деа тугим невидимым ремнем.
– Слушай, – начал Коннор впервые после того, как они уехали с дворовой распродажи. – Если я чем-то тебя, ну, не знаю, разозлил…
– Нет. – Она хотела, чтобы Коннор вышел из машины. На душе было скверно от зависти – и от чувства вины: Коннор же совершенно ни при чем.
– Ну хорошо. – В его голосе прозвучала усталость – или отвращение. Он выбрался из машины, не сказав «до скорого», или «хорошо погуляли», или «спасибо за экскурсию». Деа едва удержалась, чтобы его не окликнуть.
Она резко свернула к своему дому, выбралась на дорожку и так хлопнула дверью, что машина задребезжала. Хоть бы это ведро с гайками совсем рассыпалось, а то симулякр на симулякре!
Она не сразу попала ключом в первый замок – пальцы дрожали, сердце по-прежнему исполняло в груди какой-то дерганый танец: Деа представила, как сердечные клапаны судорожно открываются и закрываются, как рты умирающих рыб. Она грохнула и входной дверью.