Каирну не пришло в голову поинтересоваться, не опасно ли ей идти сквозь тьму одной. Потом он обругал себя за глупость. Женщина жила здесь в одиночестве, она наверняка привыкла заботиться о себе самостоятельно… И явно не хотела сообщать хоть что-нибудь о себе. Всякий раз, как он задавал подобный вопрос, она тут же спрашивала о чем-нибудь сама. Она была загадкой, и ему хотелось попробовать разгадать ее, прежде чем он покинет это место. На следующий день Каирн почувствовал себя значительно лучше. Острая боль в ранах поутихла, и он смог сесть в постели без посторонней помощи. Решив проверить, вернулись ли силы, он повернулся и сел на край кровати, коснувшись ногами утрамбованного земляного пола.

Осторожно попробовал встать, но ноги дрожали, и раненое бедро пронзила боль.

— Что ты делаешь? Я не говорила, что ты уже готов самостоятельно ходить! Как ты сумеешь подняться, если упадешь? Ложись немедленно!

Эту властную манеру лекарей Каирн узнал бы повсюду и сразу повиновался. Она несколько минут суетилась вокруг него, трогая лоб и приподнимая веки, чтобы посмотреть в глаза.

Потом стала снимать бинты. Рана на боку заживала, ее края уже начали зарастать. Женщина промыла рану и наложила новую повязку.

Раненое бедро выглядело гораздо хуже, то место, откуда он выдернул копье, превратилось в месиво из кожи и плоти. Из разрыва сочилась жидкость, но крови не было, а воспаление осталось только по краям.

— Если бы появились расходящиеся красные и черные полосы, — объяснила она, — это было бы проблемой. Если яд попал в кровь, я мало чем могу помочь. Я боялась, что у тебя начнутся судороги, когда тело становится негнущимся, а челюсти плотно сжаты. Похоже, все обошлось.

— Ты замечательный лекарь, — сказал он.

— Это правда. А ты лучше большинства больных, хотя иногда я думаю — зачем мне это было нужно.

— Почему?

— Потому что ты воин. Об этом не сложно догадаться — ты с равнин, верхом, а половина твоего имущества — оружие. Все, что делают воины — добавляют мне работы. Стоит мне их подлечить — они уходят и добавляют еще больше работы. Я вернула тебя почти с того света, но для тебя эти шрамы — повод похвастаться у лагерного костра. Следовало оказать этому миру услугу и дать тебе умереть, но я так не умею.

Каирн не очень знал, что на это отвечать. Он еще никогда не сталкивался с теми, кто не проявлял должного уважения к воинам.

— Я буду счастлив вознаградить тебя за труды.

Она уставилась на него.

— Ты чего-то не понимаешь. Лучшая награда — дать людям возможность жить в мире. Но мир жесток, и не мне винить тебя за то, что ты живешь по его правилам. Кстати о вознаграждениях… ты явно не нуждаешься в деньгах. И твое вооружение все из стали. Здесь это большая редкость, и держу пари, даже в государстве Гейла, Стального Короля, это не так уж распространено.

— Ты не в меру любопытна, — раздраженно сказал Каирн.

Она пожала плечами.

— Несколько дней назад я была готова сдаться и позволить тебе умереть, поэтому и решила глянуть на твои вещи. Иначе я бы так не поступила.

Он хотел сказать что-нибудь колкое, но сообразил, что его имущество казалось этой женщине большим богатством, к тому же она спасала его жизнь. Один его меч стоил в этой стране целое состояние, а кабо был еще дороже. Она могла просто дать ему умереть.

— Мой отец говорит, что у каждого в жизни есть свое предназначение, и есть вещи, которые может сделать только воин.