— Знаю, — ответил тот, — ты один из смотрящих. Принц. Шестой.

Аль вздернул брови. Смотрящих? Занятное название для кураторов.

— А ты неплох, — похвалил Цыбаки, — хорошо ветер гоняешь.

— Ты тоже, — признал Аль: — На боевом учишься?

— Не-а, — мотнул головой тот, — на штурмана. С детства нравится на звезды смотреть и слушать ветер.

Аль не сдержал завистливого вздоха. Сам он пределы Асмаса пока не покидал. Не считать же переходы на Землю за полноценные путешествия.

Второй любил рассказывать о своих странствиях, о борьбе с бурями, противостоянии с ветром, морских чудовищах, о дрожании паруса под порывами ветра, коварных морских течениях и чужих странах, о восходах и закатах над водной гладью…

— А у меня вода — вторая стихия, — зачем-то поделился Аль.

— Так давай к нам, — оживился Цыбаки, — у нас сильные водники, да и порядки попроще… На палубе, конечно, не забалуешь, а в остальном… Главное — испытания вовремя сдавай, и никто к тебе цепляться не будет. Даже формы нет, хоть голышом ходи.

Аль с трудом представлял себя разгуливающим голым по академии, но вот картинка: пляж, удобное кресло, вдохновленно алеющий красками закат, высокий бокал с напитком в руках и книжка на коленях — была искушающей.

— А какие у нас вечеринки на пляже, — закатил глаза Цыбаки, и Аль ощутил, как от зависти — у них же все строем и строем — перехватывает горло. Захотелось бросить:

— Да, к жыргхве все. На следующий год к вам.

Но место учебы определяла семья курсанта, принимая, конечно, во внимание рекомендации академии. И что-то подсказывало Алю, что разухабисто-веселую Такию отец не одобрит. Умом он осознавал правильность этого решения, но сердце… бунтовало и желало свободы.

— И что вы не поделили? — недобро осведомился ректор, сверля провинившихся тяжелым воспитательным взглядом.

Аль сжал губы, испытывая стойкое желание умолчать о причинах драки. Сейчас они казались ему чудовищно глупыми, а собственный приступ ревности — нашел, к кому ревновать — идиотским.

Судя по напряженному сопению рядом, Цыбаки также не жаждал делиться подробностями и предъявлять свой довод: «А наши бабы, по-твоему, дуры?» на суд общественности.

— Молчим, — протянул ректор и глянул так, что стало ясно: выяснение национального вопроса женского образования обойдется им с Цыбаки нарядом на самые неприятные в академии работы.

— Это ничего, пережить можно, — утешающе рассуждал Цыбаки, отворачивая нос от ведра, — вот дядя у меня… Сущий зверь. Как выйдет на палубу, так даже грызуны строем ходят.

Аль недоверчиво фыркнул, подтянул повыше перчатки и, задержав дыхание, принял полное ведро. Недовольно подумал, что такиец мог бы доверху и не нагребать.

Не дыша, на вытянутых донес ведро до носилок. Вывернул, стараясь не брызнуть. Выдохнул и тут же судорожно сглотнул — горло стиснуло от тошнотворной вони.