Грейс побелела от гнева. Первой реакцией Макса было выхватить бумажку назад. Затем он понял, что это уже ни к чему. Грейс узнала, что у него есть адрес. И она все-таки действительно дочь Росса. Ну, по крайней мере, теперь не одного его будет мучить эта дилемма, он поделился проблемой с кем-то еще.

— Естественно, я не знал, где Тесса, все это время, — сказал Макс усталым голосом и кивком пригласил Грейс сесть. — Этот звонок, который ты на меня только что перевела, был аж от Сэйди Лабелл. Она, судя по всему, на той неделе во время отпуска случайно натолкнулась на Тессу. По какой-то причине она явно изменила свое отношение к Тессе и вот дала мне адрес.

— Но это же превосходно! — воскликнула Грейс, у нее чесались руки схватить трубку телефона, стоявшего на столе перед ней. — Послушай, почему бы нам прямо сейчас ему не позвонить? Я дам тебе телефон мамы.

— Грейс, успокойся. Я уже это обдумал.

— Да ну? — Она вызывающе на него посмотрела, и в этот момент впервые Макс заметил легкое, но безошибочное сходство с Россом: когда Росс был юношей, именно так он выглядел каждый раз, когда кто-то говорил ему, что что-то невозможно. Он неизменно принимался доказывать, что все совсем не так, что нет ничего невозможного.

— Да, — твердо ответил Макс. — Посмотри, завтра сочельник, отель никогда не был так заполнен… мы все будем завалены работой до самого Нового года… совершенно невозможно, чтобы Росс сейчас улетел разбираться с Тессой.

— Но…

— Я собираюсь подойти к этому трезво и логично, — продолжал Макс серьезным тоном. — Не перебивай. Я прекрасно понимаю, что Росс скучает без нее, но уже прошло почти два месяца, и он уже, по крайней мере, привык скучать. Если Росс позвонит Тессе — сегодня или завтра — и они поругаются, то этим они только испортят Рождество друг другу. Так что я говорю следующее, — заключил он, — это мы должны пока сохранить в тайне. Сохранить status quo, так сказать. А как только Рождество и Новый год пройдут, мы дадим Россу этот адрес. И тогда он может делать все, что хочет.

Во взгляде Грейс читалось непонимание, смешанное с жалостью.

— Макс, — сказала она наконец голосом, очень напоминающим голос разочарованной школьной учительницы. — Ты написал много книг, так что я знаю, что ты наверняка умный. Но для умного человека это самая глупая мысль.

— Не самая глупая, а глупейшая. — Поправить ее грамматическую ошибку — это единственное, что он мог.

— Вот именно, вот ты и согласился, — победоносно заявила Грейс.

Понимая, что его подловили, переспорили, — вот стерва, он попался на ее уловку! — Макс откинулся на спинку кресла и рассмеялся.

Грейс ответила осторожной улыбкой.

— Так что, ты думаешь, мы должны сделать? — спросил он наконец и внутренне невольно восхитился этой бледной, решительной девушкой, которая сидела перед ним. Может быть, его племянница Грейс не так уж и глупа.

— Я тебе объясню, — ответила она совершенно спокойным тоном. — Это очень просто.

…………………………………………..

«Это Рождество будет не самым счастливым, — думала Холли, — но, по крайней мере, мы с Тессой проведем его вместе».

У Альгарве сейчас такой нерождественский вид, но этому можно только радоваться. Достаточно было солнца, песка и крема «Амбр Солер», чтобы обмануть типичный английский ум, и даже Эдам оказался неспособен добыть рождественскую елку. «И это, может быть, хорошо», — решила Холли мрачно, когда надевала старую выцветшую джинсовую рубашку и небрежно запихивала ее полы за пояс еще более старых, почти развалившихся джинсов. Если им завтра удастся сделать вид, что ничего не происходит, что завтра, двадцать пятого декабря, просто обычный день, то, может, это и не будет так уж непереносимо.