— Впечатляет.

— Отец у нее француз, мать — туниска. Короче, Пурвайенс долдонит одно и то же. Дела шли хорошо. Никаких врагов. В последние дни Феррис был очень угрюмый. Я дал ей еще день, чтобы до конца проверить склад, после опять поговорим.

— Ты нашел Кесслера?

Райан подошел к своему пиджаку и вынул из кармана листок бумаги. Вернувшись за стол, протянул его мне:

— Вот люди, допущенные к вскрытию.

Я прочитала имена.

Мордехай Феррис.

Теодор Московиц.

Мирон Ньюлендер.

Давид Розенбаум.

— Никакого Кесслера, — заметил Райан.

— Ты разговаривал с теми, кто мог его знать?

— С семьей разговаривать без толку. У них анинут.

— Анинут?

— Первый этап оплакивания.

— И как долго этот анинут будет продолжаться?

— До погребения.

У меня перед глазами появилась часть черепа, сохнущая в лаборатории.

— Может затянуться.

— Жена Ферриса сказала, что можно приходить, когда они закончат. Это продлится неделю. Думаю, я навещу их раньше.