— С кем вы разговаривали?
— Тувиа Блотник и Руфь Анна Блум.
— Блум — такая костлявая леди?
Я спрятала улыбку, так как дала ей точно такое же определение.
— Да.
— Они упомянули о саркофаге? — спросил Фридман.
— Оссуарий Иакова?
Израильтянин кивнул.
— Блотник говорил о нем. А что?
Он проигнорировал вопрос.
— Это Драм посоветовал не сообщать о том, что вы приезжаете?
— Джейк попросил, прежде всего, встретиться с ним и до этого никому не звонить.
Фридман допил свое пиво. Когда он заговорил снова, его голос казался ровным и спокойным.
— Довольно ценный совет.
Ценный, но, судя по всему, бесполезный.
19
Пять двадцать утра. За окном темно. Движется только москитная сетка. Меня разбудил громкоговоритель, призывающий к утренней молитве.
Бог велик, по-арабски убеждал муэдзин. Молитва лучше сна.
Не уверена. Я чувствовала вялость, словно пациент, отходящий от анестезии.
Голос муэдзина оборвался. Тишину заполнили пение птиц, лаянье собак и хлопанье дверей.