Джозеф приоткрыл дверь и махнул рукой, приглашая фельдшера выйти. Когда она вышла, старик продолжил, обращаясь к Дубровину:

– Организуй! Мне нужно два набора для капельницы, раствор глюкозы, физраствор, раствор калия и магния, какие будут, пачку памперсов для взрослых. Отправляй! – Повернувшись к администратору – Зайди, помоги Владимиру помыть пациентку! Поменяй бельё и обеспечь ей покой! – Не обращая внимания на окружающих, которые ждали момента, чтобы спросить его о чем-то, старик вошел в домик.

Через минуту он вышел, держа на руках босоного Иржи. Проходя мимо Дубровина, сказал, не поворачивая головы в его сторону:

– Привезут всё, что мне надо – знаете, где меня найти. Никому в комнату не заходить!

После того, как мы с фельдшером помыли девушку (она всё это время что-то беззвучно бормотала), одели и уложили её на чистую кровать, убрали в комнате, только после этого я физически ощутил усталость.

Вышел на свежий воздух. Ни души. Со стороны танцпола доносились звуки музыки. Нет, на сегодня развлечений, пожалуй, хватит. Спать!

Джозеф сидел в кресле на веранде. Похоже, он опять дремал. Проходя мимо него, услышал: «Спасибо, Владимир, за помощь».

– Это Вам спасибо, Джозеф! – Несколько удивился. – Вы девушку спасли!

– Её спас Иржи. А я лишь исполнил свой долг.

Подвинул пустое кресло поближе к старику и сел. Мне нужно было спросить его о многом.

– Как «Иржи»? В смысле «долг»?

– Наш малыш делал прямой массаж сердца пациентке. То есть вручную качал её кровь. Лёгкие вентилировал по моей команде. Заодно и токсины из печени выводил. А я только координировал его работу, исполняя свой врачебный долг. У вас в России врачи поступают иначе?

– Вы врач? – Почему мне никогда не приходило это в голову. Это же очевидно! – А как же Аненербе?

– А что Аненербе? Я проводил там медицинские исследования.

– На людях? – На этот раз я перестарался с эмоциональной окраской.

– Дорогой, Владимир! Всегда и везде приходится ставить эксперименты на людях. Как бы негуманно это ни звучало. Где-то используют добровольцев, где-то берут заключенных, а где-то всё население без его ведома.

– Но, как Вас приняли работать врачом с Вашим нацистским прошлым?

– Мало у кого в то время не было «нацистского прошлого». В конце сорок четвертого нашу лабораторию закрыли: нужны были результаты. У нас их не было. Меня перевели в госпиталь. – Старик перевел дыхание. Мне показалось, он размышлял, стоит ли продолжать. – Война закончилась. Я попал в американскую зону оккупации, где мне предложили на выбор: или трибунал над «нацистским преступником», или работа в генетической лаборатории в Америке. Что бы ты, Владимир, выбрал? – Тень усмешки промелькнула на лице старика.

– Ну, я не знаю, – тянул время, подбирая слова, чтобы не сказать очевидный ответ.

– Вот и я ничего не выбрал. – Джозеф открыто смеялся надо мной.