– Столько времени прошло, – устало проговорила леди Дороти, откинувшись на спинку сиденья. – Ты вон в какую красавицу превратилась. Дамиан с Бэсс выросли и стали взрослыми. Я…постарела, – она на мгновение прикрыла глаза и на ее лбу выступила напряженная жилка. – Заключили бы уже перемирие, что ли. Сколько будем так косить ряды друг друга? Столько смертей, а конца этому ужасу и не видно.

Следующие несколько часов езды мы не разговаривали с Дороти. Она дремала, а я напряженно смотрела в темное окно, за которым едва были различимы мелькавшие стволы необъятных деревьев, растущих вдоль дороги. Миллионы мыслей кружили в моей голове. Воспоминания, к которым я никогда не думала вернуться, то и дело всплывали в моей памяти. Вот мы с Бэсс сидим на лужайке подле ее дома и листаем книжку с картинками, вот моя мама угощает нас душистыми пирожками, вот леди Дороти, тогда еще Аша, бранит нас за то, что мы оборвали все бутоны на розовом кусте, а вот Дамиан смеется над тем, как мы с Бэсс хлюпаем носами, рыща по дому в поисках новых кукол, которые подарила нам его мать. Дамиан…Я застонала, мысленно произнеся это имя. Никогда не думала, что смогу сказать, что не слишком обрадовалась известию о том, что он остался в живых. Он и Бэсс. Ведь хоть Рамона и сказал, что прямого вреда меня не заставят наносить ни ей, ни ему, но мне мало верилось в это. А вредить тем, кого знаешь…это было выше моих сил…даже во благо родной страны. Рамона была права. Не под силу сильфиде некоторые грани жизни лазутчиков, ох не под силу. Слишком много во мне было этого желания видеть всех счастливыми несмотря на ту муштру, которой мы подвергались в школе. Слишком много было моей сущности во мне, а она ну никак не хотела ложиться в постель без любви, никак не хотела врать бывшей подруге, и никак не хотела идти тем путем, которым заставляла меня идти чертова война. Проглотив комок в горле, я вспомнила голодные глаза братишек и отчаянный взгляд мамы, когда она стояла у окна и беззвучно плакала, не зная, чем нас накормить. Вспомнила ее слезы, когда она читала маленькое, невзрачное нацарапанное черными чернилами донесение о смерти отца. Только эти горькие картины в моей голове и заставляли отбрасывать свои сомнения и настойчиво требовали хоть что-то сделать для родных и для тех, кто так же, как и я, испытал ужасы потери и безысходности.

– Въезжаем на территорию Либерона, – сосредоточенный голос леди Дороти прервал мои размышления. – Пару часов и будем у меня. Уже утро практически, – она кинула взгляд на мелькающий за горизонтом кроваво-красный восход. – Днем отоспимся, а вечером в театр.

– Как, уже сегодня? – настороженно спросила я.

– Да. Промедление нам ни к чему. Быстрее сделаем то, что нужно, быстрее отправлю тебя и твоих подруг домой. Одной мне спокойнее здесь. Нужно беспокоиться лишь о своей жизни. Не люблю брать на себя ответственность за судьбы других, – резко ответила леди Дороти, и я поняла, что она переживает обо всем не менее, чем я.

Я молча кивнула, соглашаясь с ней, и следующие пару часов напряженно наблюдала за территорией Либерона. Благо, двигались мы по безопасному участку, поэтому кроме мирных деревенек и одиноких патрулей на пути к столице нам ничего устрашающего не попалось, ведь вся кровавая бойня была сосредоточена на северной стороне прилегающей к нашему государству территории.

Либерон, государство-колыбель кораксов. Именно здесь испокон веков жили они, эти оборотни-птицы и где бы они не проживали вне его территории, в любом случае превыше всего они ставили именно ее, эту землю, славящуюся своими богатыми на приносящие огромные деньги ископаемыми. Золото, серебряная руда, изумруды…чего еще им не хватало, я не могла понять. Хотя, как говорила мадам Рамона, битва шла за главный ресурс – население, которое, в случае победы кораксов, стало бы бесплатной рабочей силой, своим трудом добывающей то, что именовали одним словом «богатство».

Пока наш экипаж несся по бескрайним природным просторам, я еще была относительно спокойна, но когда его колеса загромыхали по мощеной дороге и мы миновали главные ворота столицы, вот тут меня и начала поколачивать едва уловимая дрожь. Как я не старалась отвлечь себя созерцанием готической архитектуры города, мои мысли то и дело нашептывали мне, что иду я по скользкой и опасной дорожке, которая непонятно куда заведет меня. Меня и моих подруг, которые, как я поняла, уже были в этом городе.

Не прошло и четверти часа, как экипаж остановился подле высокого, но какого-то узкого особняка, построенного из черного камня, украшенного лепниной, выкрашенной золоченой краской. Выйдя из экипажа, я окинула взглядом улицу, по которой сновали туда-сюда озабоченные прохожие и вальяжно расхаживающие влюбленные парочки.

– Это одна из главных улиц. В свое время актриса, обличье которой я ношу, была очень популярна и этот дом ей подарил один из поклонников, – тихо проговорила мне леди Дороти, подтолкнув меня ко входу в особняк. – Пойдем, незачем пока привлекать к себе лишнее внимание.

Поднявшись по истертым ступеням ко входу в дом, я отметила про себя, что особняк был хоть и не слишком большим, но довольно-таки дорогим. Чего только стоили золоченые витые перила и кованые двери, украшенные стальными цветами, покрытыми такой же позолотой. Едва только мы остановились у входа, как двери нам открыла Китти в форменном платье служанки. Увидев девушку, у меня словно гора с плеч упала, и я едва не бросилась ей на шею, но сдержалась, помня, что по легенде она всего лишь служанка в доме у леди Дороти. Но когда двери особняка захлопнулись за моей спиной, я не выдержала и обняла Китти, которая засопела носом, тоже едва сдерживая слезы.

– Бог мой, дети еще, – пробормотала едва слышно леди Дороти, наблюдая за нами. – И куда вас таких вот в лазутчики? Вы же сильфиды! Эмоции, ласка, любовь ко всему живому и прекрасному…как это затравить в себе? Ой, девоньки, не знаю я.

Выдохнув, она стащила с рук перчатки и сбросила с плеч плащ, отдав его Китти.

– Поесть и в кровать, – строго посмотрела она на меня. – К вечеру должна быть куколкой, а не затасканной тенью с темными кругами под глазами. Болтать будете потом. Отведи ее в столовую, а потом покажи комнату, – бросила она Китти. – У тебя на сон не более шести часов, – окинув меня взглядом, проговорила она и направилась на второй этаж.

Мы же едва не в обнимку пошли в направлении столовой, откуда доносился непередаваемый запах чего-то печеного.

– Это ты что ли все приготовила? – недоверчиво спросила я у Китти, когда та поставила передо мной очередную тарелку с просто невероятно красиво украшенным блюдом.

– Моя мама была поварихой у одной графини, – улыбнулась та и уселась напротив меня за стол. – Я полжизни провела на кухне. Так что это, – она кивнула на тарелки, – моя стихия. Многое, конечно, я умела делать при помощи своих сил, но здесь, когда они подавлены, пришлось вылеплять все руками, – она пододвинула ко мне тарелку, на которой лежал пирожок, украшенный причудливыми цветами. – И я не уверена, что мне по душе придется то, когда я вновь стану сильфидой. Шучу, конечно, – засмеялась она. – Творить руками так же увлекательно, как и при помощи магии.

– А Эзра? Она где? – спросила я.

Китти отломила кусочек печенья и, бросив его в рот, проговорила:

– Нас везли сюда порознь. Меня такой дорогой тащили сюда, что ты себе и представить не можешь. Ты ведь с Дороти поехала по открытому пути, она же у нас личность видная, ей везде дорога открыта в Либероне, – повела бровью Китти. – А мне последние километров пять пришлось идти пешком до столицы. Уже на подходе только какой-то извозчик предложил меня подвезти, а так бы я вообще не знаю, что со мной было бы. Так что Эзру я не видела. Они нас специально разделили, мне кажется, – проговорила Китти. – В целях безопасности. Случись чего, чтобы не дай бог мы не попали всем скопом сразу в лапы этих ворон, как случилось с теми девушками, о которых так горевала Элея. А где твой медальон? – нахмурилась Китти, кивнув на мою шею.