— Все сказала? А давай теперь я расскажу тебе, чем все это время занимаетесь вы. Вы десятки лет роетесь в мусоре, пытаясь найти способ сделать все «как раньше». При этом раз за разом вам говорят, что это невозможно, что прошлое давно прошло и его не изменить. Вам говорят, что нет никакого чудодейственного способа, мертвые мертвы, и с этим ничего нельзя поделать. Но вы, как маленькие дети, заткнули себе уши, закрыли глаза, забились под стол и бормочете себе под нос: «Нет! Нет! Не слышу, не вижу ничего, я в домике!» Скажи мне, за все это время нашли вы хоть что-нибудь, я не говорю о готовом рецепте, но хотя бы зацепку, хотя бы намек на нее? Можешь не отвечать, я и сам знаю. У вас нет ни-че-го. Абсолютно ничего, кроме пары старинных детских сказок. С тем же успехом вы можете искать лампу с джинном, или там синюю птицу ловить. Почему нет, достоверность источников примерно такая же?

— У нас есть зацепки, — глухо отозвалась Селена, упрямо набычившись. — И это не только сказки…

— Дай угадаю — ты все еще мучаешь старика-жреца, надеешься, что он что-то скрывает? Сколько раз ты с ним разговаривала, до того, как он начал от тебя бегать? Если уж тебе не удалось расколоть этот орешек, то вряд ли с этим что-то смогут поделать твои люди… те, что остались. Пойми, людям нужно что-то кроме голой надежды, что-то, способное эту надежду подкреплять. Они должны видеть цель, иначе со временем даже самый упорный и волевой человек опустит руки и смирится с поражением. Нужно знамя, чтобы вести за собой! И у нас оно есть.

— У вас есть дурацкий тупой клон, выращенный из мусора! — зло рявкнула Валькирия. — Слабый, беспомощный пацан с головой, набитой всякой шелухой про величие, достоинство и прочий высокопарный бред. Он ничем не лучше обычного смертного, начитавшегося религиозных книг и вообразившего себя пророком. По крайней мере шансы стать кем-то большим у них примерно равны!

— Если ты забыла, Владыка тоже был смертным в начале своего пути, и он смог…

— Да! Он смог! Он поднялся с самого низа до самого верха, сам, своими силами, ему никто не помогал, не тащил за руку и не манипулировал им в своих интересах. Именно этот путь сделал Владыку тем, кем он был. И вы, кучка никчемных болванов, считаете, что сможете повторить это все? Честно, мне вас жаль. Быть настолько слепыми и даже не догадываться об этом!

— Там, где смог один, сможет и другой. — в глазах Самуэля светилась непоколебимая уверенность. — Ты не видела Наследника, не говорила с ним. А я видел, говорил, и знаешь что? Он меня поражает. Ему всего пятнадцать — биологически — но уже сейчас он настолько зрел, настолько… — мужчина сбился, не в силах подобрать нужных слов, и лишь развел руками в воздухе, силясь обрисовать что-то огромное. — Это надо видеть самому. Он достоин, вот что я тебе скажу. Он истинный Наследник!

Селена криво улыбнулась, глядя на эту вспышку верноподданического восторга, и парировала ее одним вопросом:

— Если он и правда настолько хорош, достоин, похож и все такое… почему же не он вас возглавляет? Почему не он ваш вождь? Почему не он сместил Джека, а ты? И почему в итоге ты во главе организации?

Мужчина осекся и замолчал, осознав, что угодил в ловушку.

— Нну, дело в том, что… — он попытался-таки как то смягчить этот провал, но увы, ему это не удалось. Его собеседница не собиралась его щадить и бросилась в бой с торжествующей улыбкой, нанося удар за ударом.

— Владыка возглавил банду карманников в десять лет. Маленький мальчик держал под контролем несколько десятков безбашенных подростков-беспризорников, и делал это совсем не за счет силы — тогда у него еще не было силы. В тринадцать он стал одним из столпов криминального мира города, потеснив взрослых криминальных авторитетов с их впечатляющим опытом и накопленными за уйму лет ресурсами. Напомнить, кем он стал к пятнадцати?

Мужчина тяжело вздохнул, его плечи поникли.

— Да, он не Владыка, — неохотно признал Самуэль. — Он… другой, да. Не настолько властный, не настолько бескомпромиссно уверенный в себе. Он не может задавить собеседника силой своей харизмы, заставив врага перейти на свою сторону прямо на поле боя. Это все — нет, не про него. Но он все-таки сильный, он волевой, с четким чувством справедливости, он умеет ставить цели и добиваться их, умеет завоевывать уважение людей, вести их за собой. А знаешь, что он умеет еще? Он умеет слушать и слышать других, он умеет видеть не только свое мнение, но и чужие. Он умеет прощать и умеет проявлять сострадание. Он привязывается к людям и не любит посылать их на смерть, какой бы важной не была цель. Он… умеет любить.

— Да поняла я, поняла. Владыка версии два точка ноль — улучшенная и дополненная. «Мы отрезали все, что нам не нравилось в старом, пришили парочку удобных ручек для переноски, научили его ходить в лоток и подавать лапу». Ты меня совсем не слушал, выходит. Ты повторил все, что я тебе говорила раньше, почти теми же словами, и отчего-то ожидаешь, что меня это впечатлит. А теперь соберись на минуточку, и услышь хотя бы это: мне и моим людям не нужен удобный болванчик, который будет изображать для нас то, что мы хотим. Наша цель — вернуть своего Владыку, того, кто когда-то призвал нас и сделал теми, кто мы есть. Мы хотим сделать это потому, что по-прежнему ему верны. И мы это сделаем… или отдадим жизни за это — как когда-то и обещали. Прощай, малыш Сэмми. И больше не попадайся мне на пути. В следующий раз я не буду с тобой разговаривать.

Селена вновь попыталась обойти собеседника, но он вновь загородил ей дорогу. На этот раз Самуэль не улыбался, а был смертельно серьезен.

— Подожди, я еще не закончил. И обещанные полчаса еще не прошли.

— Хорошо, — равнодушно пожала плечами валькирия. — Пара минут у тебя еще есть. Но не надо продолжать эту прохладную пропаганду, пожалуйста. Очень прошу.

— Не буду, я понял тебя. Теперь — точно понял. Но, при всех наших разногласиях, мы все еще на одной стороне… я надеюсь, по крайней мере. И поэтому я предлагаю тебе и твоим людям присоединиться к нам в нашей следующей акции.

— И что же вы хотите совершить? Неужели поведете вашего воспитанника на прогулку в парк?