— Я вижу, почтенный господин занимается пчеловодством, — сказал он добродушным тоном. — И сколько же у вас ульев, позвольте узнать?

— Всего три, — ответил священник, а про себя добавил еще несколько примет: «Узкие кисти рук, словно у дворянина. Длинные, чувствительные пальцы. Подбородок гладко выбрит». После чего продолжил вслух: — Они у меня на лугу за домом.

— Три улья, — повторил атаман. — Они наверняка приносят вам от пятнадцати до восемнадцати мерок весеннего меду!

— Нынче дали всего десять с половиной, — вздохнув, возразил священник.

— Маловато! — сочувственно отозвался атаман святотатцев. — А ведь год-то выдался такой, что пасечнику лучше и пожелать нельзя: и тепло, и ветерки прохладные бывают, и сильная роса. А прошлая осень была сухая, да и зима достаточно снежная. В чем же дело?

— Да вот, несчастье у меня, — пожаловался священник, мысли которого невольно заметались между кражей церковных драгоценностей и своим пчелиным хозяйством. — Все мои пчелиные семьи поразила кишечная чума.

— А вы что, не знаете средства от кишечной чумы?

— Не знаю, — признался священник. — Кажется, его вообще нет. Так что болезнь идет своим ходом.

— Так запомните, дорогой господин! Натертый тимьян с лавандовым маслом разведите в сахарной воде и этой настойкой подкормите пчел. Это хорошо помогает — средство испытанное.

— Спасибо, попробую, — задумчиво сказал священник. — Но где же я возьму тимьян? У нас на лугах я его вообще не видал. А что мне делать с последним медом?

Никак не могу его осветлить. Уже дважды кипятил, а он все мутный!..

Они остались в церкви вдвоем — остальные уже давно скрылись, направившись к своим коням, которых священник давеча не заметил. Атаман покачал головой.

— Это, верно, от сырости, — сказал он. — Алтарь — не подходящее место для хранения меда. У вас там слишком влажно, даже стены — и те отсырели. Выставьте бочонки на солнышко.

— Давно бы выставил, кабы не крестьянские мальчишки! — вскричал священник. — Это же самая настоящая шайка воришек! Как увидят мед, живо украдут. Только в алтарь они еще и не лазят, а потому я и держу запас меда там, за железной дверью с запорами.

— Понимаю, — засмеялся атаман. — Это плохо, что среди крестьянских ребят встречаются такие шельмы. Каждому надо брать свое, а соседу тоже давать жить. Ну а теперь я вынужден сказать господину: «С Богом!» Мне пора идти.

За разговором они неторопливо прохаживались между рядами скамеек. При последних словах атамана священник остановился и с искренним чувством вздохнул.

— Очень жаль, — сказал он, — что такая приятная беседа не может продолжаться!

— Я умею ценить приветливость, — с лукавой вежливостью ответствовал атаман. — Но что делать? Прошу господина настоятеля извинить меня!

Он еще раз слегка поклонился своему собеседнику, задул свой фонарик и в один миг исчез в темноте. Вскоре издали донесся негромкий топот копыт.

Священник в одиночестве стоял посреди темной церкви и раздумывал над тем, как ему сохранить свой мед, потому что в алтаре и в самом деле было сыро от размещенной под ним крестильной. И лишь через несколько минут до него дошло, что он избежал смертельной опасности.