Сапожник встал вблизи плиты, чтобы просушить вымокшую под дождем одежду. Ему казалось, что настала пора сказать жене всю правду, но он не знал, с чего начать, а ласковые словечки больно ударяли его по сердцу. И пока он так стоял и молчал, ему показалось, будто глаза младенца вдруг обратились на него. Его прохватил озноб, он отвернулся и пробурчал про себя:

— Это он. Святой не обманул меня. Это точно он. Как он на меня смотрит! Все злодеяния мира уже шевелятся в его глазах!

— Ты моя маленькая мокрая улиточка! — ворковала жена. — Рыбка, мышка, мокренькая водяная мышка!

— Горе мое, зачем только Бог свел нас! — беззвучно стонал сапожник. Все наши грехи откроются в этом ребенке!

— Прямо забава! — болтала жена, проливая горстями воду на спинку ребенка. — Ты и хочешь улыбнуться, да еще не умеешь, а вот пальчиками уже здорово шевелишь! Ты хочешь пить воду? Брось, перестань, маленький ослик, перестань сейчас же!

Время шло, и сапожник наконец собрался с духом.

— Вынь ребенка из воды! — сказал он резким голосом. — Возьми на руки и попрощайся. Сейчас должно совершиться то, что нам повелевает Бог!

— Мой ослик, мой маленький, — выдохнула еще раз жена. Глубоко испуганная, она подняла ребенка из бадьи и прижала к себе, стараясь защитить его.

— Знай же, — сказал сапожник, глубоко вздохнув, — что это дитя у тебя на руках есть Антихрист. В этом нет сомнения. Оно родилось на свет от убийцы и беглой монахини, как было давно предсказано. Жаль, но это правда. Я видел своими глазами святые книги, в которых это написано. Ребенок должен быть уничтожен, иначе будет на земле неописуемый вред вере Христовой и ущерб святой Божьей церкви…

Жена почти ничего не поняла из этой речи — она уловила только, что это касается се ребенка и что сапожник задумал нечто ужасное.

— Не подходи ко мне! — выдохнула она. — Говорю тебе: ты его и пальцем не коснешься!

— Это не поможет, — мрачно сказал сапожник. — Поверь, я тоже готов умереть от горя. Но для спасения наших с тобой душ я должен это сделать…

— Стой, где стоишь! — перебила жена. — Я не допущу, чтобы ты его тронул!

— Не допустишь? — рявкнул сапожник в приступе гнева. — А кто вообще здесь имеет право говорить, ты или я? Кто приносит в дом деньги, кто платит налоги и мается каждый день с дратвой и кожами?!

— А кто варит еду? — крикнула она. — Кто прядет и вяжет, кто держит дом в порядке и кормит мулов?!

Тяжело дыша, они стояли друг против друга. Жена увидела гневно вздутые жилы на лбу мужа и поняла, что она слаба и что ничего не сможет сделать против разъяренного мужчины. И тогда она попыталась воздействовать на него добрыми словами.

— Выслушай меня, — попросила она, — и не сердись. Как перед святым крестом, я молю тебя и, как перед причастием и дарами, прошу тебя: пощади его, во имя Божие! Что ты хочешь с ним сделать: он такой же человек, как и мы с тобой, только еще очень маленький!

— Слушай ты, баба! — крикнул сапожник. — Тебя, видно, Бог поразил слепотой, что ты еще не распознала Антихриста?! Ты можешь узнать его по тому, что он родился в ночь на Рождество. Наш ребенок — сын убийцы и беглой монашки. Обо всем этом точно предсказано в древних книгах. Хвала Богу, что он послал мне своего святого, чтобы указать праведный путь. И хвала богу, что это был святой Иоанн!

— Это был Иоанн? Да он же мой любимый святой! Всю жизнь у него был язвящий язык, всю жизнь он говорил людям одну злую правду, а потому и кончил так страшно!

— Ты ошибаешься! — возразил сапожник. — Это был не тот Иоанн, которому ты так часто молишься, а другой. Теперь я точно знаю это. Наш ребенок точно Антихрист!