Однако позади них, в самом темном углу комнаты, стоял четвертый высокий, худой, одетый в черное мужчина с узкими кистями рук, темными глазами и необычайно бледным лицом. Его можно было бы назвать даже красивым, если бы не страшные шрамы от ожогов, покрывавшие его лоб и облезлый череп. Он сразу же увидел женщину, но не издал ни звука, а только враждебно глянул на нес. Молчание длилось довольно долго, и женщина вновь ощутила страх, заставивший отступить ее в угол и зажмуриться.

— Шляпа или шлем? — вдруг спросил, ни на кого не глядя, сапожник.

— Шапочка, — заблеял аббат. Но там было еще полно всякого добра, да нам было не до того — нужно было живее вылетать в окно, а то старик совсем рассвирепел и начал свистеть. Еще бы мгновение — потек бы сок…

— Ах вы, воровские хари! — закричала женщина, которую этот жаргон висельников снова вывел из себя. — Вы что же, все трое спятили, что лезете в честный дом? А ну-ка собирайте свои манатки и выкатывайтесь отсюда!

Сапожник вскочил со стула и уставился на жену широко раскрытыми глазами, словно на привидение. Он хотел заговорить, но от ужаса не смог вымолвить ни слова. Табакерка из черепахового панциря все еще была у него в руках, и он прижимал ее к груди, как некий охранительный талисман.

Но двое других явно не были испуганы — скорее удивлены внезапным появлением женщины в ночной рубашке. Аббат вскочил, отставил назад свой стул и, подойдя поближе, осмотрел все, что можно было увидеть. После этого он заквакал:

— Какая славная бабеночка! Какая аппетитная бабеночка! Одно могу тебе сказать, сапожник: берегись сэра Томаса! Глянь-ка, как он мусолит ее глазами! Полненькие и кругленькие ему лучше всех, он же у нас англичанин…

— А ну, заткнись! — пророкотал человек со шпагой. — Или подавись своей болтовней! Выкинь ее вон, сапожник, мне не надо ни ее, ни других. Мне нужен только металл!

— Веревку на шею, вот что тебе нужно! — кричала женщина. — Посмотри на себя — ты же настоящий висельник! Забирайте-ка свой хлам да бегите, пока можете, не то, клянусь воскресением Христовым, я подниму шум!

— Какие красивые белые руки! — снова заблеял аббат. — Да и все остальное недурно… Ладно уж, сокровище мое, мы на тебя посмотрели, а теперь иди-ка ты спать!

— Ах, так?! Тогда оставайтесь, вы, срезальщики кошельков! — крикнула женщина. — Ждите здесь, пока я не приведу караул!

— Караул? — пророкотал человек с пластырем на лице.

— Караул! — хихикнул аббат. — Это будет очень весело. Вот будет потеха! Смотрите, наш бравый сапожник просто прыгает от удовольствия: давай, мол, сердечко, иди на улицу и позови стражу!

Женщина бросила на мужа беспомощный взгляд. Увидев его отрешенное лицо, она поняла, что, вызвав стражу, она совершила бы самое худшее, что только могла сделать. И тогда она в отчаянии схватила с пола тяжелую кочергу, взяла ее наперевес, как копье, и шагнула вперед.

— Прочь отсюда, вы, архиворы! — прошипела она. Маленький аббат сразу же скользнул за стол, а верзила остался сидеть на месте, вытянув ноги и скалясь во весь рот.

— Дон Чекко, спроси-ка ее, что там, к черту, у нее на уме?

— А то, что я сейчас тебе дыру в башке сделаю, мошенник, коли не уберешься! — крикнула жена сапожника.

— Думаю, лучше тебе бросить эту железку! — пробулькал тот. — Сдается, эта игрушка не для тебя.

Она не ответила, а подскочила поближе и что было сил хватила его по голове. Такой удар мог бы свалить быка, но долговязый как ни в чем ни бывало поднялся па ноги и схватил ее за руку. Она ощутила его мертвую хватку и завизжала от боли. Ее оружие упало на пол.

— Пусть себе полежит, — пророкотал он.