Дон Энтор растерянно смотрел на пустую коробочку, даже пальцем потрогал, чтобы убедиться, что там ничего нет. Потом перевел взгляд на меня:

– Что вы себе позволяете?! Немедленно верните мне Пожирателя!

– Варя?

– Еще немного, Гор, совсем чуть-чуть.

– Хорошо, только поторопись.

– Видите ли, дорогой друг, это все-таки был Пожиратель, хоть и небольшой. Поэтому мне пришлось принять меры, которые позволили бы защититься…

– Гор, все, отпускаю.

– Отлично.

– А впрочем, извольте, вот ваш Пожиратель.

Из рукава камзола вытекла небольшая серебристая змейка, свернулась в клубок и повисла под потолком ртутным шариком размером с теннисный мяч.

– Гор, правда красивая? Я назвала ее Малышкой и передала все свои знания.

– Молодец, Варечка. Сестрица очень на тебя похожа, такая же красивая.

Дон Энтор облегченно вздохнул. Остальные маги на всю эту возню реагировали спокойно, просто наблюдая за происходящим.

Верховный сложил руки над коробочкой и что-то пробормотал. Черная нить выстрелила в серебристый шарик и плотно оплела его, но шарик превратился в змейку, легко выскользнул из захвата, и нить бессильно упала на пол.

Лучше бы я не смотрел на Верховного в этот момент. У него на лице сменялись картины того, что меня ждет прямо сейчас.

Дед Мороз поднял голову, и меня придавила к креслу бетонная плита, не давая вздохнуть. Давление усиливалось, в голове зашумело, защиты моей хваленой как и не бывало. Еще немного и из меня во все стороны полезет фарш.

– Энтони, прекрати, надо уметь проигрывать, – тихо произнес пожилой маг, но Верховный его не слышал. Грудная клетка затрещала, еще немного и…

– Молодой человек! – и дон Коррель хлопнул рукой по столу. Ударная волна, закручивая воздух за собой, мощным кулаком ударила в Деда Мороза и опрокинула его вместе с креслом и стоящим за ним старичком в малиновом цилиндре.

Дон Энтор вскочил весь взъерошенный, помотал головой, поставил кресло и сел, как примерный ученик, сложив руки на коленях. Старичок предусмотрительно переместился за кресло соседа. Теперь понятно, кто здесь главный, а то Верховный, Верховный…

– Энтони, разве так можно, что о нас люди подумают?