Они подъехали к "пчелки" - легкого двухмоторного и двухкилевым моноплана, который выполнял работу воздушного извозчика, когда нужно было командиру полка или кому другому немедленно отбыть в срочных делах, связного и почтовой самолетика штабной звена - отличные аэродинамические качества позволяли ему садиться и слетать на маленьких площадках, - уже готового к взлету и поднялись в маленький, но уютный и комфортабельный салон с двумя рядами кресел. Всего восемь, именно на один экипаж.
Засвистел стартер правого двигателя. Лопасти его описывали дымчатое круг, поднятый ветер тянул по бетонке шлейф песка, пыли, стегал по фюзеляжу и килю спрессованными струями воздуха, создавая впечатление разбега. Запел и второй двигатель, "пчелка" мягко, будто боясь, тронулась с места. А высоту самолетик набирал энергично, куда там истребителям! Капитан вытянулся в кресле, пытаясь задремать - полет он признавал лишь, когда сам был за штурвалом, а летать пассажиром он не любил.
Дорога в Симферополь показалась ему долгой и скучной, даже утомительной. Напала апатия и он желал только одного, чтобы полет скорее закончился. Приземлились на заводском аэродроме.
Авиазавод принадлежал авиационному концерна Сикорского - здесь выпускали его знаменитые межконтинентальные лайнеры и летающие лодки "Клипер". А с началом советско-украинской войны здесь начали производство, вернее, перенесли из Харькова - миллионный город был слишком близко к линии фронта - тяжелых дальних бомбардировщиков К-36 Константина Алексеевича Калинина, одного из талантливейших авиационных конструкторов Украине. Он никогда не шел проторенными дорогами - из его КБ выходили машины преимущественно необычные, содержали в себе оригинальные решения, а отработка новых схем включало перспективные конструкторские и научные приемы, которые стали широко использоваться другими конструкторами только много лет спустя. Впрочем, для выпуска этих воздушных кораблей под Львовом построили новый государственный завод, но пока окончательно доказывали бомбардировщики до ума здесь, в Симферополе.
Еще при заходе на посадку Петровский заметил линейку из семи машин. Для непривычного глаза, казалось, ничем не отличались от того, на котором он вчера выполнял боевое задание, но у капитана глаза помнили каждый шов на плоскости или корпусе и различия просто кричали о себе. Экипаж также увидел новые машины и сразу, еще колеса не чиркнулы по бетону посадочной полосы, началось обсуждение видимых качеств новых воздушных кораблей.
- Ты видел? Крылове установки другие. - Стрелец и командир огневых установок обсуждали новые пушки. - Ага, вместо двустволок поставили револьверные. Здорово придумали!
- А кабина новая. - Второй пилот показал на стеклянные панели пилотской кабины. - Теперь можно со своего кресла хвост увидеть. И обзор вниз с пилотского места, по всему, значительно лучше ...
Штурманы отметили отсутствие антенн. Скрытые в фюзеляже, сделали единодушный вывод. И живо обсуждали новую навигационную и прицельную аппаратуру, которая непременно должна быть на новой машине - не зря же появился этот обтекатель под носовым кабиной ...
Они уже подходили к башне заводоуправления, из которой видно летное поле заводского аэродрома, когда над полосой прошел К-36. Самолет развернулся и исчез, чтобы через несколько минут появиться снова. Проход на высоте ста метров осуществлялся четко посередине между ВПП {18} и рулежные дорожки. Разворот, проход на максимальной скорости на той же высоте, резкий набор высоты горкой, почти как истребитель, и снова разворот с креном градусов восемьдесят. Петровский вместе со своим экипажем наблюдал за этой "презентацией" нового самолета, прикрыв козырьком глаза от ярких лучей восходящего солнца. Посадка была произведена с блеском, и вот уже самолет заруливает на стоянку.
- Класс! - Глаза штурмана сияли от восторга. - Такое вытворять на тяжелом бомбардировщике!
Капитан ничего не сказал, но почувствовал, как острые коготки зависти царапнули то глубоко в душе. А еще подумал, что, кажется, он знает, кто этот воздушный хулиган. Петровский и сам был не против встругнуты то такое, но сдерживал естественные желания, боясь показаться мальчишкой ...
А с воздушным сорвиголовой Петровский встретился в кабинете директора авиазавода. Он как раз зашел подписать необходимые бумаги - приемная нового самолета была достаточно хлопотным делом - и попал на "начальственную порку". Однако для летчика, который стоял на ковре перед разгневанным директором разнос этот был, как с гуся вода. Он - это даже со спины было видно, - нисколько не боялся начальственного гнева. И Петровский даже не удивился, когда узнал своего наставника, который год назад учил его боевом мастерстве, Сашу Молодчего, то есть, летчика дальней авиации капитана Александра Игнатьевича Молодчего ... За те месяцы, Петровский осваивал азы военной науки, они подружились. Даже больше. Хотя капитан Молодчий и был командиром в Петровского, они стали друзьями.
Из кабинета директора завода они вышли вместе.
Молодчий перегнал из Львовского авиазавода новый бомбардировщик именно для Петровского. И почти два часа они лазили по самолету - машина была новой, зря, что извне мало чем отличалась от первой серии. Нужно было все принять от перегонщик, проверить работу систем, с помощью заводских специалистов освоить новое - повезет, когда в неделю уложатся. Хорошо, передача много времени не занимает, по два-три часа экипаж-перегонщик сдаст корабль и обратно, на завод, готовить для какого строевого экипажа очередную машину. Петровский так и сказал Молодчего.
- Все, отгонял я свое. - Возразил Александр. - Эту машину сдаю тебе, а вот следующая - моя!
Они присели в тени огромного крыла, прислонившись спинами к колесам. Из люка кабины пилота по одному спускались остальные члены двух экипажей, тихо переговаривались между собой. Сдача состоялась. Теперь подписать необходимые бумаги, и Саша со своими ребятами отправится на завод. Время не ждать.
Через полчаса они сидели в заводской столовой, вспомнили прошлое, делились планами на будущее. А поговорить им было о чем.
- Я работаю уже год и перегонщики, и испытателем, - рассказывал Александр о своих мытарствах в тылу, - но основная работа та же - учу таких, как ты бывших пилотов гражданской авиации, водить в бой "еропланы". А сам еще ни разу не сбросил ни одной бомбы по врагу, только на полигоне, и то, цементные {19} ... Ты лучше поделись боевым опытом. Небось, уже за сотню боевых совершил? Или больше? ..
Петровский улыбнулся, именно накладывал салат из помидоров в тарелку. Попробовал на вкус, добавил соли. Перед обоими летчиками стояли тарелки с мясом, жареным картофелем, салатницы со свежими помидорами, огурцами, тертой морковью, заправленной сметаной, пиалы с консервированными грибами и маленькими нежинскими огурчиками. Живописный натюрморт дополняли стеклянные кувшины с красным виноградным вином, правда, по прочности оно скорее напоминало сок, хлебным квасом и компотом.
- Как раз сотню. Круглое число. - Подтвердил Петровский. - Но в последнем вылете моего "медведя {20}" так потрепали, что, боюсь, придется его на капремонт тянуть. Ни разу с дырками не возвращался, а тут вдруг прокомпостувалы, видно, за все вылеты вместе!