Элени не хотела становиться посмешищем. Она злилась на Куроса за то, что он устроил ей эту западню, и злость придавала ей сил.
Курос, уже хорошо изучивший свою подопечную, улыбнулся, глядя, как она склонила голову и пристально смотрит на доску. На протяжении всей партии он не проронил ни слова. Просто наблюдал, как яростно и бесшумно шагают по доске фигуры на своих войлочных подошвах. Коста довольно быстро оправился от удивления, но так и не смог добиться преимущества. Его игра оставалась оборонительной и какой-то приземленной. Спустя полтора часа Элени загнала его в угол. И хотя она не поставила ему мат, ничего серьезного он уже сделать не мог. Партию на том согласились закончить.
Курос налил соперникам немного вина, и Коста сквозь зубы поздравил Элени. Назначили дату встречи-реванша. Курос пребывал в очень радостном настроении. Он достиг своей цели. Однако его довольная физиономия лишь разжигала гнев Косты. Элени успокоилась. Чокаясь с обоими мужчинами, она улыбнулась. Коста под предлогом, что ему предстоит долгий путь на автобусе в Аполлонас, довольно быстро попрощался. Курос проводил его и от души поблагодарил, однако ему так и не удалось поднять своему спасителю настроение.
Возвращаясь в тот день домой, Элени напевала себе под нос какой-то веселенький мотивчик. Она умеет играть в шахматы. Она поставила господина аптекаря в трудное положение. В следующий раз надо будет его победить. Весь вечер она земли под собой не чуяла от ощущения успеха.
Видя жену такой веселой, Панис совсем растерялся. С некоторых пор он стал все чаще задумываться, куда это Элени уезжала каждую среду и субботу. Но выглядела она при этом озабоченно, и Панис не особенно интересовался этими отлучками. Однако в тот день жена, готовя ужин, напевала мелодию популярной песенки. Этого было достаточно, чтобы Панис пришел в ярость. Он не стал дожидаться ужина, выскочил из дома, хлопнув дверью, и помчался прямиком к Армянину.
Момент оказался самым неподходящим. В ресторане было полным-полно народу, и Армянин бегал от одного столика к другому. Он велел подать Панису шашлык из ягненка и графин белого вина и время от времени ободряюще ему улыбался. Когда посетители схлынули, он подсел к другу за стол. Панис сидел как в воду опущенный, так что ему даже стало его жалко.
— Так больше продолжаться не может, — заявил Панис. — Я развожусь.
— Может, ты слишком торопишься, — осторожно ответил ресторатор. — Повремени еще немного. Ну не станешь же ты разводиться из-за шахмат.
— Я развожусь из-за того, что я так хочу, — проворчал Панис, однако голос его звучал неуверенно.
Армянин принес бутылку анисовой водки. Налил полный стакан Панису и совсем немного себе. Пригубил так, будто этот напиток, который он употреблял ежедневно уже в течение шестидесяти лет, мог вдруг подействовать на него неожиданным образом, подсказав свежую мысль.
— А что она делает-то? — попросту поинтересовался он, поняв, что никаких свежих мыслей ждать не стоит.
— Веселится, — мрачно ответил Панис, пристально глядя на стакан с водкой.
— Как это? — имел неосторожность спросить бедняга Армянин.
В его представлении Элени была женщиной упрямой, но не способной вести себя вызывающе. Услышав его глуповатый вопрос, Панис вскипел и раздраженно воскликнул:
— Ну как люди веселятся? Так и она!
И он разразился громким и каким-то неестественным смехом, хлопая себя по ляжкам. Посетители ресторана стали оборачиваться. Армянин немного смутился. В качестве извинения он изобразил на лице дежурную улыбку и почесал голову. Встревоженные певчие птички защебетали еще громче. Публика наконец отвлеклась от Паниса, и он вернулся в состояние оцепенения.
— Она довольно часто уходит из дому, — сказал он после долгого молчания.
— Это надо выяснить, — отрезал Армянин. — Мы за ней проследим.
Панис поднял голову и внимательно посмотрел на своего друга, который оказался гораздо более сообразительным, чем он думал. Панис просиял, почувствовав облегчение и вместе с тем воодушевление. Минуту спустя его опять начали грызть сомнения, и он сказал:
— Это унизительно — следить за собственной женой. Что обо мне подумают?