Линн открыла коробку с последним оставшимся пирожным, предложила его матери. Шагги старался не смотреть, как женщина сковырнула пальцем комок липкого красного джема, а потом, выпятив губы, сунула его в рот. Вокруг ее глаз образовались глубокие провалы, словно она опять перестала есть. Клубничный сахар блестел в уголках ее рта, как глянец, и выглядело это неприлично.
– Мы что – тут целый день будем сидеть? – спросила она, не произнеся ни слова благодарности.
– А почему нам просто не посидеть немного? – Линн положила коробку на колени матери, стараясь привлечь ее внимание к сладкому – так привлекают собаку банкой мясных консервов. Женщину покачивало от выпитого, но она все же подняла последнее пирожное и засунула язык глубоко в крем. Он увидел, что сбоку у нее исчезло еще несколько зубов, хотя осенью они были на месте. На костяшках ее пальцев остался крем, и она несколько раз двусмысленно провела языком по всей длине пальца. Линн не скрывала, что материнская попытка поесть радует ее, но Шагги ее поведение казалось слишком вульгарным. Он посмотрел на драные колготки миссис Келли, на торчащие под нейлоном пупырышки гусиной кожи, и ему вдруг захотелось снова увидеть мать.
Некоторое время они посидели вместе – Шагги смотрел на Клайд, а Линн пересказывала матери ту мыльную оперу, которую день за днем разыгрывали ее братья. Несколько раз миссис Келли посмеялась над глупостями, которые творили мальчики Келли, а потом сказала:
– Заебись, как я рада, что мне не надо убирать за ними говно.
Когда она говорила такие вещи, Шагги ловил себя на том, что отворачивается к реке. Линн сообщила матери, что та скоро станет бабушкой. Шагги почувствовал, что ограда заходила под ними, когда старуха пожала плечами.
Линн, когда ей не осталось что рассказывать матери, попросила Мойру встать. Она заставила Шагги взять старое пальто Мойры и постоять, вытянув его во всю ширь рук. Теперь Линн сняла колготки с переступавшей с ноги на ногу матери, потом стянула ее грязные трусы из-под юбки. Женщине не нравилась суета вокруг нее. Она ворчала что-то себе под нос, но смотрела на Шагги, который глаз не сводил с мокрого тротуара.
– Не понимаю, сынок, тебе пора девкам под юбки лазать и напиваться. А не якшаться со старухой Мойрой.
– Я здесь не ради вас, миссис Келли, – пробормотал он. Он поднял пальто повыше, пытаясь таким образом защититься от ее мутного взгляда.
Но женщину это не смутило.
– Я тама должна быть – веселиться со всеми, а не плясать тут фандангу[167] для какого-то дурачка навроде тебя.
Линн все еще стояла на коленях. Она застегнула туфли на матери.
– Шагги привез тебе лосося. А ты нахальничаешь.
– Ну, тогда поторопись. Сегодня пособие выдают. Мужики все пропьют, а я от них и глотка не получу. – Миссис Келли засвистела и запрыгала, как нетерпеливый ребенок.
Шагги нечего было сказать миссис Келли, но ради Линн он хотел удержать это женщину с ними еще ненадолго.
– Ну как вы поживали все это время, что я вас не видел?
Миссис Келли издевательски ответила:
– Весна была ну проста рас-чудесная. Не правда ли? – Потом она поджала губы – ей все это уже надоело. – Любопытный маленький педик, так ведь? – Несколько секунд казалось, что больше она ничего не скажет. Потом кончики ее губ опустились в кислой ухмылке. У нее нашлось что сказать, и она неожиданно порадовалась тому, что у нее есть слушатели. – Я туточки на минуту обратно связалась с маленьким Томми. – Она в память об этом неизвестном человеке инстинктивно потерла челюсть в том месте, где еще недавно у нее были зубы. – Он был не так уж и плох. Он зашибал неплохие бабки – проворачивал какие-то дела на заднем дворе Каледонской железнодорожной ремонтки. Это он меня избаловал. Он, значит, ходил из бара в бар, прикидывался слепым. Он такой был слепой, что на ощупь пробирался по бару к выпивке. – Миссис Келли теперь заходилась от смеха. – А он опорожнял подряд ихние стаканы виски, пока они не успели увидеть, что у него-то глаз-алмаз.
Она хохотала взахлеб. Шагги видел, что Линн радуется, когда ее мать смеется. Это было видно по тому, как разглаживаются складки около ее рта. Но все закончилось слишком быстро. Линн словно опомнилась и попыталась восстановить свои защитные механизмы. Она будто устроила головомойку непослушному ребенку, но ребенок победил ее своим обаянием, и она сдалась вопреки здравому смыслу.
Миссис Келли не прошла мимо этого.