Она решила во что бы то ни стало прогулять с ним на улице семинар по философии, несмотря на мокрый снег, чтобы Лёлик смог рассмотреть свой подарок как следует. Я решила не мешать столь «тонкому» процессу и целый час постигала смысл книги Хайдеггера «Бытие и время», но в перерыве прибежала Варежка и рассказала убийственную новость. Она своими глазами видела, как ИЛ обнимался во дворе с длинноногой блондинкой-третьекурсницей, а в руке у нее «снежной пылью серебрился» букет, из которого мне перепала одинокая розочка.

— Пошли, может, она еще там!

Философские проблемы смысла бытия тут же все куда-то подевались, а я выскочила на улицу вместе с Варей.

У входа стояла Томка с какой-то незнакомой девушкой. Вообще-то в эмгэушном дворике вокруг памятника Ломоносову тусуются все кому не лень, от бомжей, собирающих бутылки, до непризнанных рок-звезд, старающихся по-любому привлечь внимание учащейся прессы. Хотя, насколько я помню, Тамару каждый раз приходилось минут пять упрашивать, чтобы она сюда зашла.

— Привет!

Томка посмотрела на меня так, как будто ее от меня сейчас стошнит.

— Эй! Ты чего?! — удивилась я, но она меня упорно игнорировала.

Я ретировалась обратно к целующейся с Лёликом Варежке. Она легонько оттолкнула своего кавалера и зашептала мне так, чтобы не услышала Тамара:

— Это она!

— Кто?!

— Та блондинка, которой Лилейко подарил розы! Это она с Томкой!

Тамара о чем-то шушукается с девушкой, которой ИЛ подарил букет роз, и отказывается со мной разговаривать! Так злилась по пути домой, что проехала свою остановку, и пришлось возвращаться.

Но я, видимо, недостаточно удивлялась за сегодняшний вечер, потому что в подъезде, у лифта на моем этаже, сидел Гоша. Рядом на кафеле лежал букет розовых тюльпанов. Где он их достал в конце ноября?

— Ты чего тут? — нескладно поинтересовалась я.

— Тебя жду. Вот. — Он протянул тюльпаны, и я не смогла отказаться. — Твоя соседка теперь дежурит на чердаке.

— Я знаю.

— От кого роза?

— Да так.

Я бросила цветок на пол. Бутон разбился о кафель и лепестками рассыпался по всей площадке перед лифтом.

— Красиво, — почему-то сказал Гоша.