— Сколько… Как долго это будет продолжаться?

— Этого вам никто не скажет. Все зависит от самой опухоли, от состояния вашего организма, от выбранного лечения. Множество факторов суммарно…

— Но в целом. Минимум и максимум. — Игорь испытующе глянул на Александра Петровича. Это был главный вопрос.

Александр Петрович глянул на него, сомневаясь. Но все же ответил честно:

— В лучшем случае у вас есть полгода, может быть, год. В худшем — месяцы. Но большую часть времени вам придется провести на больничной койке. И само лечение… Хочу предупредить вас, что оно будет непростым.

— Химия и облучение?

— Да. Интенсивная химия и лучевая терапия… Всё это скажется на общем самочувствии. Борясь с опухолью, мы давим весь организм. Вам будет тяжело. Но щадящих методов, увы, никто еще не придумал.

— А если операция?

— Операция… — Александр Петрович помолчал. — Боюсь, она вам не поможет. Вас только изрежут и ускорят процесс… В таких случаях пациентов обычно не мучают. Всё зашло очень далеко.

— И метастазы?

— Увы… Извините, Игорь. Вы просили по гамбургскому счету…

— Да… Спасибо вам.

— За что?

— За честность.

— Иногда пациентам лучше ничего не знать. Но вы, кажется, сильный человек…

— Да, я справлюсь. Я смогу. И еще одна просьба. Я хочу знать, как я буду уходить. Хочу понять…

— В смысле? — спросил Александр Петрович.

— Хочу увидеть тех, у кого последняя стадия. Кто уходит.

— Вы уверены, Игорь? Это очень тяжелое зрелище. Не для слабонервных.

— Я понимаю. Но я хочу знать… Хочу видеть! Я должен понимать, с чем столкнутся мои близкие.