Из-за своей исключительности это преступление вызвало широкий резонанс в местных СМИ. Местное полицейское управление получило сообщение об убийстве по радиосвязи, после чего уведомило о происшедшем разыскное бюро, которое, в свою очередь, проинформировало экспертно-криминалистический отдел, службу судебно-медицинской экспертизы и окружную прокуратуру. По горячим следам была сформирована оперативно-разыскная группа, состоящая из 26 детективов и различных специалистов.
В ходе последовавших следственных действий было опрошено и допрошено более двухсот человек. Проверка известных в данной местности сексуальных преступников оказалась безрезультатной. У подозреваемых брали образцы почерка для сравнения с надписями на теле. Местные психиатрические клиники были проверены на предмет наличия пациентов, соответствующих профилю убийцы.
Для подготовки психологического портрета преступника был задействован отдел бихевиористики ФБР. В части рекомендаций следствию указывалось, что убийца понимает, что рано или поздно ему придется дать показания как проживающему или работающему в данном здании. Преступник попробует каким-либо образом вмешаться в ход следственных действий, и хотя будет выглядеть охотно сотрудничающим, на самом деле он попытается получить информацию о ходе дела. Кроме того, он, возможно, попробует контактировать с семьей жертвы.
Задержание
Результатом следственных действий стало задержание подозреваемого через тринадцать месяцев после обнаружения тела погибшей. Изучив психологический портрет преступника, полицейские проанализировали материалы по 22 подозреваемым, которых они допрашивали. Их внимание привлек один мужчина. Его отец проживал в квартире на том же этаже, но дальше по коридору. В начале расследования полицейские уже побеседовали с отцом, который рассказал, что его сын лечится в психиатрическом стационаре. Позже полицейские узнали, что днем и вечером накануне убийства молодой человек отсутствовал в клинике без разрешения.
Затем они выяснили, что он был безработным и жил один. Его мать умерла от инсульта, когда ему было 19 (за 11 лет до этого). У него были проблемы с учебой: его оставили на второй год, и он бросил школу. Это был никогда не состоявший в браке белый мужчина 30 лет, единственный ребенок в семье. Его отец-рабочий некогда был профессиональным боксером. По некоторым данным, на момент преступления рука подозреваемого была в гипсе. Во время обыска в его комнате была обнаружена коллекция порнографии. Он не служил в армии, у него не было девушки, считалось, что в присутствии женщин он чувствует себя неуверенно. Мужчина страдал депрессией и получал амбулаторную и стационарную психиатрическую помощь. И до, и после преступления он совершал попытки самоубийства через повешение.
За это преступление мужчина был приговорен к тюремному заключению сроком от 25 лет до пожизненного. Он отрицал совершение убийства и утверждал, что не был знаком с жертвой. Полиция доказала, что меры безопасности в психиатрической больнице, где содержался подсудимый, были недостаточными и он мог приходить и уходить буквально когда угодно. Однако решающим доказательством в суде стали оттиски его зубов. Три стоматолога провели независимые исследования и согласились в том, что оттиски зубов подсудимого совпадают со следами укусов на теле убитой.
В заключение
Психологическое портретирование преступников доказало свою эффективность в качестве одного из инструментов расследования насильственных преступлений, выглядящих безмотивными. Оно существенно поспособствовало раскрытию многих преступлений последнего десятилетия. Есть все основания считать, что усилиями работников Национального центра анализа насильственных преступлений и других специалистов профайлинг будет совершенствоваться и впредь и станет мощным подспорьем в работе правоохранительных органов.
9
Роль судебной медицины в составлении психологического портрета преступника
Осмысление проблематики
Мы, люди, принадлежащие к узкому кругу участников судебно-медицинских следственных мероприятий, будь то в роли полицейских, оперативников отделов по расследованию убийств или врачей, приучились отгораживаться от эмоционального вовлечения в расследуемые дела. Для того чтобы сохранять ясность восприятия и объективность, важно абстрагироваться от переживаний по поводу трагедии внезапной смерти. И все же я не сомневаюсь, что большинству из нас случается время от времени по-особому относиться к расследуемым случаям. Это естественное, нормальное и, я уверен, положительное человеческое свойство. Под особым отношением я подразумеваю сострадание к жертве и, как бы это ни было мучительно, представление на ее месте себя, своей супруги или своего ребенка. Положительным результатом такого рода эмоциональной вовлеченности является то, что она — как минимум до некоторой степени — служит залогом того, что дело будет расследовано тщательно, неравнодушно и деликатно. Это гарантирует, что ужас случившегося не затмит собой человеческую природу жертвы. Правда, выяснить, гарантирует ли это также и более эффективный ход расследования, не представляется возможным.
Более важным здесь является то, что, когда дело становится личным, это формирует предпосылки для размышлений о том, что за человек мог совершить данное преступление. Почти каждому из нас приходилось проводить долгие часы в раздумьях о том, кто это сделал, как долго это длилось и каково было жертве, остро сознавая при этом, что, несмотря на впечатляющие достижения в одних областях криминалистики, налицо прискорбное отсутствие прогресса в других. К последним относится, в частности, судебная медицина. При виде трудного случая нам бывает очень непросто удержаться от огорчений в связи с собственной неспособностью воссоздать картину событий, закончившихся смертельным исходом. Хотя непосвященным такая идея может показаться фантастикой, именно в этом направлении ведутся работы в различных научных дисциплинах криминалистики. Руководствуясь этими соображениями, с 1984 года судебно-медицинские эксперты принимают активное участие в решении задач отдела бихевиористики ФБР в области психологического портретирования преступников.
Существенная часть предпосылок, на основе которых создается психологический портрет преступника, является результатом взаимодействия психологов-криминалистов и судебно-медицинских экспертов. Пробелы в знаниях о том, что происходило с жертвой, в равной мере являются и пробелами в итоговом психологическом портрете. С учетом этого судмедэксперт рассматривает материалы, предоставленные для составления психологического портрета, и дает оценку приведенным в них фактам, имеющим значение с медико-патологической точки зрения. Он изучает схемы, фотографии и результаты вскрытия. Он знакомится с полицейскими рапортами относительно обстоятельств данного дела и с результатами анализов, выполненных криминалистической лабораторией.
Здесь будет полезным ненадолго остановиться на оптимальном составе медико-патологических данных, которые должны быть включены в отчет.
Исчерпывающий полицейский рапорт, по возможности с включением хронологического описания следственных мероприятий.
Схема места преступления с описанием климатических условий, положения трупа, посмертного состояния (в том числе температуры тела, трупного окоченения и трупных пятен и соответствия последних положению тела на момент обнаружения), одежды покойного лица, найденных на месте принадлежностей для употребления наркотиков (при наличии) и прочих относящихся к делу деталей.
Фотографии трупа и результатов вскрытия, а также схематическое изображение распределения ран и увечий. Если одна фотография стоит тысячи слов, то одна схема — по меньшей мере пятисот. Что касается снимков, то в идеальном варианте они должны быть сделаны в высоком разрешении и предоставлены в виде качественных изображений размером 20×25 см, а перед фотографированием раны должны быть очищены от засохшей крови и других посторонних материалов.