— Всё так плохо?

— Да, и я ещё не дочитал. — Элор проникновенно на меня посмотрел и с надеждой предложил. — Присоединяйся.

От информированности зависело моё будущее, планы, поэтому я кивнула. Чем бы Элор ни занимался, это всяко лучше уныния и попыток меня соблазнить.

Мы действовали по обычной схеме: часть отчётов читал Элор, часть я, потом — пересказ самого важного из прочитанного и обсуждение ситуации.

Ситуация… Мне даже показалось, что мы вернулись к Ночи слепоты, к той растерянности и потерянности внезапно переменившегося мира.

Культ Бездны чуть не сравнял с землёй Академию драконов — заведение, по уровню защиты сопоставимое с цитаделью правящего рода, а теперь занимался массовыми жертвоприношениями по всему миру. Силы правопорядка сбились с ног в попытке остановить волну убийств.

Озаранский наследный принц обзавёлся денеей, что само по себе в перспективе давало ему возможность перекроить политическую карту мира. Но подозревали, что его денея — культистка! Это не точно, никто ничего не знает, потому что она пропала. В Озаране тревожно: принц не явился отвоёвывать трон у отца, но король Элемарр остался без наследников, и его избранная не может родить новых, а пока она жива — он не может найти другую избранную, чтобы обзавестись потомством.

По непонятным причинам плотность магического поля и скорость его регенерации кристаллами снизилась по всему Эёрану. Незначительно, но вампиры уже остановили вампиризацию новичков. От уровня магического фона зависела их возможность не питаться кровью, поэтому мера правильная. Только всё равно их много, они скучены в кантонах, и там магия расходуется быстрее. Самые сильные, возможно, уже ощутили отголоски голода. Да и более слабые необычайно рьяно пользовались наступившим месяцем Нерагала*: число вызовов на смертельные дуэли увеличилось вдвое от обычного, а добровольно ушли в объятия своего бога пятеро — в два с половиной раза больше, чем в прошлом году.

И покушение на Валерию тоже… удивляло.

— Не понимаю, зачем они отправили к ней вестника. — Сидящий напротив Элор задумчиво теребил перо. Полдень давно миновал, и в дневном свете Элор выглядел немного живее. — Технически это было сложно осуществить, а стратегически — бесполезно. Наше право на престол подтверждено самим фактом удачного отбора, выживет она или нет — значения уже не имеет. Если они хотели устранить Арена с политической арены, проще оставить её в живых: на две брачные недели, десять месяцев беременности и первый год жизни ребёнка они и так фактически выпадут из жизни, при этом будут очень уязвимы. Если же её убьют, то Арен по молодости лет и короткости связи опомнится быстро и устроит Культу войну на уничтожение.

Боятся Видящую? Или опасаются, что она может ей быть? Или что-то ещё?

— Может быть, Культ знает о ней нечто такое, что неизвестно нам? — бросила я пробный камень. — Возможно, она представляет для них угрозу?

Раскрывать все карты неблагоразумно, да и пришлось бы объяснять, почему молчала.

— Или они просто хотят пресечь род, оставив нас без наследников, как хотели сделать Неспящие. — Взгляд Элора расфокусировался. — Но если они так хотят её достать, это можно использовать, чтобы поймать не только тупых исполнителей, но и заказчиков покрупнее.

— Ты что, хочешь использовать избранную брата как приманку? — не поверила я.

— Нет, конечно. Он её где-то спрятал, пусть сидит там дальше, как и положено приличной женщине, есть и другие варианты.

Часа два мы потратили на разработку плана. Вертели ситуацию так и эдак, искали идеальную площадку для действия. Мне пришлось припомнить всё, что знала об использовании магии в оперативной работе, чтобы моделировать ситуации наравне с Элором, предлагать варианты, искать слабые стороны…

Но самым слабым местом, сводящим на нет все усилия, было то, что известными нам магическими методами подменить Валерию на двойника так, чтобы никто не мог догадаться о подмене, было невозможно. В оперативной работе против слабых магов или обычных существ получилось бы, но не против Культа.

— А идея казалась такой хорошей. — Элор откинулся на спинку и уставился в потолок. Губы его презрительно кривились, скулы казались острее.

Ему не нужно было ничего говорить, я без лишних слов поняла: он хотел доказать отцу свою нужность, право до последнего участвовать в делах семьи, а не висеть балластом. И мне хотелось его поддержать: