А Элор, когда я всё же смотрела на него, был по-прежнему страшно же бледен, но дышал, кажется, чуть чаще.
Я читала. В книгах рушились и спасались жизни, мой голос послушным инструментом воплощал эти переживания и события в звук.
Я читала.
Читала.
И снова читала.
Во мне, казалось, не было ничего, кроме этих книг и бесконечной усталости.
Я уже не хотела ничего.
И, кажется, даже уходить из этой ярко освещённой лаборатории, застывшей где-то в безвременье.
Я парила в бескрайнем пространстве между телом и образами, порождёнными звуками моего голоса, когда в этот совершенный и отчуждённый звук ворвался хриплый шёпот:
— Халэнн…
Глава 2
Я метнулась к нему слишком быстро, книга с шелестом рухнула на каменный пол, а я нависла над Элором. Как же он был бледен, бледнее вампиров. Он смотрел на меня так странно: измученно, нежно и надломленно.
Его плечо дрогнуло, простыня пошла складками, а миниатюрный голем на груди покачнулся, когда рука приподнялась. Ледяные пальцы коснулись моей щеки.
— Халэнн, ты здесь…
Чувств не было. Только безграничная бескрайняя усталость.
— Ничего не говори, береги силы, — попросила я. — Сейчас придёт твой отец, он оставил следящего голема.
Элор зацепился за мой воротник и потянул вниз, а может, его рука ослабла и тянула меня вниз. Пауки-анализаторы засуетились. Один подбежал к голове Элора, другой обхватил запястье лежащей руки.
— Я такой дурак, — едва слышно прошептал Элор, его пальцы отчаянно цеплялись за ткань, пытались перебраться выше на моё плечо. — Наклонись…
Я склонилась ниже, почти к самому голему. Элор уложил руку мне на шею и снова надавил. Потянулся ко мне и второй рукой.
— Халэнн, — шептал Элор лихорадочно, — Халэнн… я чувствую себя так странно, что произошло?