В апреле 1860 г. архим. Антонин получил сообщение о переводе в Константинополь и в сентябре того же года прибыл в столицу Османской империи. Здесь он быстро установил близкие отношения с Вселенским Патриархом, высшим греческим духовенством и русским дипломатическим корпусом. Новому настоятелю было поручено заниматься болгаро-униатским вопросом, выполнять некоторые поручения Синода в связи со вступлением на Константинопольский престол Патриарха Софрония и изучать Синайский кодекс Библии. Наряду с этим о. Антонин изучал рукописи, памятники археологии и искусства, предпринимал научные экспедиции, и вскоре его имя стало одним из самых известных среди византологов. Архимандрит планировал построить новый посольский храм, открытый и доступный для православных жителей Константинополя, но не успел осуществить свой замысел. 1 сентября 1865 г. он простился с Царьградом в связи с назначением «следователем и временно заведующим Иерусалимской Духовной Миссии»7. Позднее архим. Антонин был избран почетным членом Императорского Православного Палестинского Общества, Императорского археологического общества, Одесского общества истории и древностей, Афинского археологического общества, Немецкого восточного археологического общества и др.
Накануне Первой мировой войны – в 1913–1914 гг. состоявший из шести человек клир Никольской посольской церкви возглавлял архимандрит Ювеналий (Машковский). После вступления летом 1914 г. Османской империи в войну на стороне Германии и Австро-Венгрии российское посольство покинуло страну, а посольская церковь была закрыта. В годы Первой мировой войны на горе, вблизи здания посольства, были похоронены погибшие моряки российской подводной лодки «Морж». Во время выполнения задачи по недопущению в Черное море через проливы кораблей немецкого флота эта подлодка была повреждена и затонула, а ее экипаж погиб8.
В 1875–1876 гг. при после графе Н.П. Игнатьеве была построена русская Никольская больница в квартале Панджальди (Харбие), и при ней в 1876 г. устроена и 15 июня освящена греческим митрополитом Дерконским Иоакимом церковь свт. Николая Чудотворца в отдельном довольно большом каменном здании византийского стиля. Она являлась приходским храмом небольшой русской колонии в Константинополе, сложившейся к началу XX в. и состоявшей преимущественно из состоятельных людей. Церковь также посещали жившие в городе православные славяне из других стран. Афонские монахи содержали при Никольском храме школу для мальчиков на 16 человек, в основном русских9.
В местечке Сан-Стефано, в 17 верстах от города в 1894–1898 гг. был построен большой каменный храм-памятник в московском стиле XVII века (по проекту архитектора В.В. Суслова). Наблюдал за строительством инициатор возведения церкви военный агент при российском посольстве в Османской империи полковник Н.Н. Пешков. В крипте храма погребли останки 20 тыс. русских воинов, погибших в ходе Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. (мирный договор был подписан в Сан-Стефано). В стены крипты были вмурованы надгробия с перенесенных могил, в основном братских, и укреплены доски с именами павших офицеров и датами главных сражений. 6 декабря 1898 г. храм-памятник освятил настоятель российской посольской церкви в Константинополе архимандрит Борис в присутствии бывшего Иерусалимского Патриарха Никодима и великого князя Николая Николаевича. Постоянного причта при храме не было, в нем служили приезжавшие из Константинополя русские монахи: с 1900 г. – иеромонах Павел, а с 1913 г. – архимандрит Иона (Вуколов). Около храма имелось небольшое кладбище, где хоронили российских дипломатов и умерших в Стамбуле русских паломников. В 1914 г. турецкие власти закрыли эту церковь и в 1916 г. взорвали, расквартировав на этом месте воинскую часть10.
Кроме того, в Константинополе в квартале Галата, как уже отмечалось, имелись три церкви при подворьях русских афонских обителей. В 1873 г. было построено капитальное пятиэтажное здание подворья Свято-Пантелеимоновского монастыря, на верхнем этаже которого устроили храм св. великомуч. Пантелеимона, освященный в 1879 г. Константинопольским Патриархом Иоакимом III. Двухъярусный резной иконостас и образа в нем были исполнены в монастырских мастерских на Афоне, напротив иконостаса устроили киот с Владимирской иконой Божией Матери, с которой связано произошедшее в 1891 г. в Москве чудо с монахиней Митрофанией. Первым настоятелем подворья 27 лет служил иеромонах Паисий, считавший, что самое главное дело его жизни – основание русской церкви в Константинополе11.
Рядом с Пантелеимоновским подворьем на верхнем этаже странноприимницы Свято-Ильинского скита в 1880-е гг. была освящена церковь св. прор. Илии. В 1871 г., выполняя желание первого игумена Свято-Андреевского скита иеросхимонаха Виссариона (Толмачева), его преемник – новый игумен иеросхимонах Феодорит (Крестовников) приобрел в Константинополе большой дом вблизи пароходной пристани для размещения паломников из России, отправляющихся на Афон, в Иерусалим и в другие святые места Востока. Там же, в квартале Галата на улице Мухмана было устроено подворье скита, сгоревшее 21 декабря 1887 г. В 1888–1890 гг. на месте сгоревшего здания под руководством иеросхимонаха Феодорита построили новое многоэтажное здание подворья Свято-Андреевского скита, на верхнем этаже которого освятили церковь во имя Казанской иконы Божией Матери. В 1900–1904 гг. экономом этого подворья, а затем и настоятелем был выпускник Богословского училища на о. Халки иеромонах Иероним, избранный в 1908 г. игуменом Свято-Андреевского скита12.
39. ПОДВОРЬЕ СВЯТО-АНДРЕЕВСКОГО СКИТА В КОНСТАНТИНОПОЛЕ. 1913 г.
Учрежденное в 1896 г. «Братство русских обителей (келлий) на Афоне» в 1902 г. на свои средства приобрело дом, где при содействии российского консульства устроило школу для детей беднейших русских жителей Константинополя, в которой в 1913 г. (накануне ее закрытия турками) обучалось около 100 детей. Попечителем школы стал директор Русского археологического института Ф.И. Успенский, а расходы на ее содержание взяли на себя четыре, входившие в Братство русских обителей большие келлии: свт. Иоанна Златоуста, Пресвятой Троицы, Воздвижения Креста Господня, свт. Николая Чудотворца (Белозерка). Кроме того, в 1900 г. настоятель Крестовоздвиженской келлии Каракальского монастыря иеросхимонах Пантелеимон (в миру Петр Иванович Важенко), много времени проводивший в Константинополе, основал там подворье своей келлии. Русские келлиоты Святой Горы также участвовали в постройке и содержании монашеской больницы, выстроенной в начале XX в. по инициативе российского консула в Константинополе А.А. Гирса. В 1904 г. усилиями настоятеля келлии свт. Иоанна Златоуста иеросхимонаха Кирилла была открыта церковная школа в упоминавшемся местечке Сан-Стефано. Первоначально создание этой школы поддержали все четыре большие русские келлии Афона, но затем из-за финансовых трудностей три из них отказались. Лишь отец Кирилл, ставший также игуменом Высоко-Дечанской Лавры в Сербии, продолжал содержать школу ввиду острой необходимости в молодых пастырях, которые могли бы быть миссионерами на сербской земле. Преподавание в указанной трехгодичной школе велось на русском языке, а закрыта она была турецкими властями после начала Первой мировой войны (иеросхимонах Кирилл скончался в 1915 г.)13.
В начале XX в. через Стамбул ежегодно проезжали 8-10 тыс. русских паломников. В ожидании парохода на Афон или Святую Землю они около недели проводили в городе, находя в зданиях подворий ежедневные службы на церковно-славянском языке, бесплатное жилье и пропитание. Кроме паломников берега Босфора посещало большое количество моряков с российских торговых и военных судов. Каждый такой путешественник считал своим долгом поклониться константинопольским православным святыням. В годы Первой мировой войны все подворские храмы были закрыты, имущество частично расхищено, здания заняты под казармы (подворье Свято-Андреевского скита под склад), а некоторые монахи интернированы14. Таким образом, достаточно активное развитие русской церковной жизни в Константинополе было насильственно прекращено, но через несколько лет оно пережило чрезвычайно бурный, хотя и кратковременный взлет в связи с послереволюционной волной русской эмиграции.
Уже вскоре после капитуляции Османской империи, осенью 1918 г. реквизированные турецкими властями храмы открылись вновь. Благодаря активной деятельности иеромонаха Питирима (Ладыгина) все подворья решением правительства были возвращены русским монахам, при этом составлены акты, по которым турецкие власти обещали вернуть разграбленное имущество. В подворских зданиях временно разместилась часть из оказавшихся в турецком плену нескольких тысяч российских военнопленных15.
Проживавший в 1919 г. на одном из подворий митрополит Евлогий (Георгиевский) позднее вспоминал: «Мы остановились на Галате, на Подворье Афонского Андреевского монастыря. Заведовал им о. Софроний, чудный старец, который заботливо за нами ухаживал и старался залечить и наши духовные раны. Помещение Подворья во время войны отобрали под казармы турецких солдат, они привели его в крайне антисанитарное состояние: вонь, скользкие грязные стены, в щелях клопы, тучи москитов от сырости, которая развелась вследствие отсутствия за эти годы отопления»16.
Также следует отметить, что в Константинополе с 1894 г. существовал активно занимавшийся церковной археологией Русский археологический институт – единственное российское научное гуманитарное учреждение за границей до Октябрьской революции. Он был закрыт турецкими властями 16 октября 1914 г., а богатейшие коллекции института и его обширный архив удалось частично вывезти в Россию.
Благодаря своему географическому положению Турция стала главной страной первоначального прибежища русских эмигрантов. В результате пяти массовых эвакуаций: из Одессы в апреле 1919 г. и январе-феврале 1920 г., из Новороссийска в марте 1920 г., с Крымского полуострова в ноябре 1920 г. и из Батуми весной 1921 г. (после падения меньшевистского режима в Грузии) – в зоне черноморских проливов сложился крупнейший за рубежом район концентрации русских эмигрантов. В начале 1920-х гг. только в Константинополе и окрестностях было сосредоточено около 200 тыс. беженцев из России, а на всей оккупированной войсками Антанты турецкой территории, включая полуостров Галлиполи (Гелиболу), побережье и острова Мраморного моря, по подсчетам некоторых историков, – до 250 тыс.17.
На основании решений Севрского мирного договора 1920 г. Турция потеряла контроль над своей бывшей столицей, и она несколько лет находился под международным протекторатом в качестве «вольного города». Поэтому официальные турецкие власти в Анкаре первоначально не занимались делами русских беженцев.
В середине ноября 1920 г. в Константинополь приплыли из Крыма на 132 кораблях, по данным командующего армией генерала П.Н. Врангеля, 145 693 человека (без экипажей судов), из них около 40 тыс. составляли гражданские лица; по британским данным, прибыли 148 678 человек, а по сведениям советской разведки – 86 тыс. военных и 60 тыс. гражданских лиц. В конце 1920 г. Главное регистрационное бюро в Константинополе зарегистрировало в своей картотеке 190 тыс. имен беженцев18.
Обстановка среди беженцев была сложная, и в этих условиях особую роль в смягчении накала горестных страстей сыграла Православная Церковь. Один из очевидцев этих событий писал: «На баке, недалеко от гальюна, сбоку, в невзрачном месте – церковь. Маленькая, как будто недоделанная. Служит епископ Вениамин со стареньким священником, красиво и просто. Поет хор нестройно и невнятно – большинство певчих не знают слов… Церковь полна разношерстной толпой… Все идет нехитро, по-походному, наспех, как тележка по кочкам скачет, но… так хочется молиться, так жадно вслушиваешься в обрывки слов, и как эти слова… волнуют, перехватывают горло, слезы текут ручьями, и не стыдно их»19.
По требованию англичан, видевших в русских войсках потенциальную угрозу своему господству над проливами, армейские части вскоре были удалены из самого Константинополя и размещены в конце ноября – декабре в трех основных местах: 1-й армейский корпус генерала А.П. Кутепова численностью 29 тыс. человек – в двух лагерях в районе г. Галлиполи; Донской корпус генерала Ф.Ф. Абрамова численностью 19–20 тыс. – в четырех лагерях в районе Чаталджи; Кубанский казачий корпус генерала М.А. Фостикова также численностью около 20 тыс. – в лагерях на острове Лемнос и в г. Мудрос.
Наиболее известными стали галлиполийские лагеря, здесь поддерживалась строгая военная дисциплина, существовало несколько полковых и корпусная походные церкви (всего более 10 храмов-палаток). В дальнейшем под давлением французов и англичан в течение полутора лет эти части были переведены в Болгарию и Королевство сербов, хорватов и словенцев, последние 120 галлиполийцев оставили свой лагерь в мае 1923 г.20.
16 июля 1921 г. на русском военном кладбище вблизи Галлиполи, где было погребено около 500 воинов и членов их семей, состоялось открытие памятника, возведенного самими галлиполийцами по проекту подпоручика Н.Н. Акатьева. На его сооружение ушло около 20 тыс. камней (по призыву А.П. Кутепова каждый солдат принес по одному камню), которые сложили в виде увенчанного мраморным крестом шатрового каменного сооружения, напоминавшего шапку Мономаха или древний курган «в римско-сирийском стиле». На фронтоне памятника была закреплена белая мраморная доска с надписью: «Упокой, Господи, душу усопших. 1-й корпус Русской армии своим братьям-воинам, в борьбе за честь Родины нашедшим вечный покой на чужбине в 1920–1921 гг. и в 1845–1855 гг., и памяти своих предков-запорожцев, умерших в турецком плену»21.
Помимо центра русской военной эмиграции Константинополь и зона проливов некоторое время играли роль центра русской церковной эмиграции. Еще весной 1919 г. сюда приехали из Одессы митрополит Одесский и Херсонский Платон (Рождественский), сначала проживавший на подворье Андреевского скита, а затем – в здании Болгарской экзархии, архиепископ Минский и Туровский Георгий (Ярошевский) и архиепископ Кишиневский и Хотинский Анастасий (Грибановский), поселившиеся на подворье Пантелеимоновского монастыря. Именно Владыка Анастасий с января 1920 г. возглавлял созданное в Константинополе Русское церковное совещание, отвечавшее за организационные вопросы работы русских храмов, а 15 октября 1920 г. Временное Высшее Церковное Управление Юга России (образованное в Ставрополе 6 апреля 1919 г.) назначило его управляющим русских приходов Константинопольского округа на правах епархиального архиерея. В 1919–1921 гг. архиеп. Анастасий также был настоятелем храмов свт. Николая Чудотворца и свв. Константина и Елены при российском посольстве и представителем Русской Церкви при Вселенской Патриархии22.