– Слушаюсь, доктор Дарлинг. Доктор Грейг.

* * *

Скованная жесткими черными ремнями, облаченная в смирительную рубашку, связывающую ее руки, она сидела на полу в углу комнаты, обитой старыми грязными дырявыми матрацами.

Глаза… лишенные жизни.

Взгляд, смотрящий в пустоту.

Тонкие босые ноги.

Бритая голова.

И всякое отсутствие нижнего белья – только смирительная роба, застегивающаяся на пуговицы на спине, и ремни.

Треснутая нижняя губа и ссадина на лбу.

– Так намного лучше, – сказал доктор Грейг, посмотрев на свою пациентку.

* * *

Сора, с бритой головой и в смирительной робе, встала на ноги. Сложно сказать, как ей это удалось со связанными руками. Черные железные двери ее палаты, обитой матрацами, открыты. Впереди – зеленый темный коридор психиатрической клиники с мерцающими лампочками на потолке.

Покачиваясь из стороны в сторону, она пошла вперед. Ноги стирались в кровь. Тело покрыто ссадинам и гематомами. Лишенная жизни, она продолжала идти по коридору, ни о чем не думая.

Ведь мыслей… уже не осталось.

В коридоре стояли дети… психически больные дети, закованные в смирительные рубашки. Как и она, лишенные жизни и мыслей, они долбились лбами о стены, разбивая черепа в кровь.

Рыжий мальчик…

Такой славный…

Он смеялся, а его красный рот, лишенный зубов и полный крови, растягивался в счастливой улыбке.

Девочка прыгала на одной ноге. Вторая нога обрывалась красными лохмотьями, болтающихся с колена.

У третьего ребенка большая голова. Такая большая, что ее поддерживал странный прибор со стальными спицами, вставленными в череп.