На этот раз голос принадлежал Мо, но Сора уже не останавливались. Она оставила все позади себя.

Впереди – только ночь… и розовая пыль единорогов, пронесшихся над лесом.

Глядя себе под ноги, Сора видит трупики светлячков. Эти хрупкие сверкающие существа тоже не переживут эту ночь.

Погибнет слишком много кошек… слишком много…

Хоть бы Госпожа Мерилин и Элеонора выжили… и Беатрис! И Себастьян! И Фердинанд с Энрике! И те кошки-массажистки! И Шарлотта, которая отвечает за поля кошачьей мяты!

– Пусть… они все… выживут!

Сора кричит.

Но быстро замолкает.

Она понимает, что сейчас ей нельзя выдать себя. Это слишком опасно.

Убежав слишком далеко, она перестала слышать шум битвы. Лишь эхо. К Соре вернулось чувство жизни без адреналина, а вместе с этим чувством – сбившееся дыхание и боль в ногах.

Она наконец остановилась и прижалась спиной к дереву, не отпуская Чак-Чака. Ей нужно отдышаться. Пора перевести дух, ведь больше она не сможет бежать так же быстро.

Вокруг парили чернушки, словно черный тополиный пух.

Сора только сейчас осознала, что пробежала весь этот отрезок на одном инстинкте выживания и самосохранения. Только она… и Чак-Чак. Здесь больше никого не было…

Хруст ветки.

Шумное дыхание.

Единорог.

Сора осторожно выглянула из-за дерева и… увидела его.

Это был омерзительный крылатый единорог, по всему телу которого стекали алые ручьи. Кожа покрыта язвами, из которых сочится гной. Копыта – кровавые обрубки. Грива – грязная, седая, пропитанная потом и кровью. Черные глаза-пустоты. И пасть… с острыми черными зубами, полная копошащихся на черном языке личинок, жуков и пауков. И сломанный рог, из которого периодически фонтанировала кровь, как вода выплескивается из кита.

В воздухе стоял омерзительный смрад.

Сора молилась: «Пусть он уйдет, пусть он уйдет…»