– Тетя Катя, вы меня пугаете, не молчите. Что за идея?

– Саша, я думаю, ты видел передачи «Голубой огонек «не раз, – дождавшись моего кивка, Екатерина продолжила, – так вот, практически все передачи идут шаблонно: три-четыре певца поют, выступает сатирик, какой-нибудь ансамбль, песни и пляски и циркач с акробатикой или мим, только новогодние передачи чуть отличаются либо прибавкой песен, либо само представление будет ближе к театральному.

Фурцева на пару секунд замолчала, переглянулась с Женей, потом снова перевела взгляд на меня.

– Саша, мы считаем, что на концерте восьмого марта должно прозвучать больше песен, причем хороших, а не то, что запланировали. Там из пяти песен только одна хоть как-то относиться к празднику, а остальные… – Фурцева аж махнула рукой. – Но вот зачем нам на концерте, посвященному восьмому марта, русские народные песни о березе или рябине? А вот, послушав твои песни, поняли, что они больше подходят событию, да и звучат как-то по-новому, плюс все, что я слышала, прекрасно. А Игорь и Анна сказали, что у тебя есть еще песни, которые не уступают тем, что я слышала. И мне бы хотелось, чтобы твое имя зазвучало в Союзе. Пойми, это еще и стимул для молодежи показать, что у нас даже пятнадцатилетний парень может добиться успеха, показать, что все в их руках, ну и немного оживить наше творчество. Сейчас как-то больше у нас творчество тяги к классике и народному пению нет, и они прекрасны, но не большинство же. Есть песни более современные, которые исполняет Хиль или Мулерман, например, но вот то, что исполнил ты, оно звучит как-то более живо, если так можно сказать.

– Тетя Катя, как вы себе представляете, концерт в основном будет петь молодой, никому практически не известный парень, – я скептически посмотрел на Фурцеву. – Да и популярные певцы меня потом с потрохами съедят.

– Подавятся, – в глазах Фурцевой мелькнула сталь, но тут же вновь глаза потеплели, смотря на меня, теплота во взгляде была какая-то семейная, материнская, что ли. – Но ты правильно сказал, Саша, что это будет выглядеть странно, хотя, конечно, про неизвестного ты уже не прав, после огонька на двадцать третье февраля, но можно, чтобы это не выглядело странно, сделать так: пару песен исполнишь ты, плюс песня, которую ты поешь с Муслимом и Володей, и пару или тройку споют другие певцы. У тебя, я слышала, есть столько песен.

Я опять кивнул.

– А ты исполнишь ту песню, что пел сегодня в конце, «Может я, может ты». И я слышала от Кириллова, что у тебя есть еще одна песня на французском, заводная как он сказал, ее тоже хорошо бы исполнить. Тем более, в свете присутствия французской делегации, и песня, которую ты отдал Мулерману: «Я люблю тебя до слез», ну, еще пару песен. Я просто не слышала от тебя еще песен, но знаю, что они есть.

Я задумался. Женщины не отвлекали меня, только Женя встала и как-то по-хозяйски стала заваривать чай, что мимо меня не прошло, но я решил пока не отвлекаться, а, как Скарлетт, подумать об этом завтра. А мысли у меня действительно просто скакали. То, что мне предлагает Фурцева, это практически концерт имени меня, ведь каждая песня будет представляться, а значит, будет звучать фраза, что слова и музыка Семенова Александра, плюс можно сделать, как Крутой. То есть во время исполнения песен я буду сидеть за роялем, а для телезрителей камеру периодически наводить на меня, чтобы точно не забыли, чью песню поют. Но вот то, что нынешние метры сцены будут недовольны, это точно. Да, у меня хорошие стартовые позиции из-за моих покровителей, а с приходом к власти Брежнева станут еще лучше, но и у них знакомств в верхах хватает, и подпортить мне жизнь они всегда смогут. Хотя мне в принципе и нужно, чтобы сейчас до октября меня начали гнать со сцены, чтобы потом можно было обыграть, как Хрущевский очередной бзик, такой же, как оскорбление абстракционистов. Ну что же, Саша путь твой на Олимп начнется на концерте восьмого марта, а не как ты думал – двадцать третьего февраля.

– Женя, я слышал от тетя Кати, что у тебя прекрасный голос и ты поешь, – Женя замерла с чайником в руке и посмотрела на Фурцеву.

– Не стесняйся Женечка, – приободрила ее Екатерина. – Да, Саша, Женя поет и прекрасна, хотя больше любит танцевать.

– Вот и прекрасно, давайте я сейчас напишу слова песни, которая у меня уже давно сочинена, она для двоих мужчины и женщины, и я вам напою, чтобы вы поняли, что я именно хочу услышать. А потом мы попробуем с вами, Женя, ее исполнить.

– Саша, а на концерте ты хотел бы исполнить эту песню с Женечкой? – Фурцева так хитро посмотрела, а в глазах так и читалось: «ну, признавайся, котяра».

– Хотелось бы, но нет, – я показательно печально вздохнул, чем вызвал улыбки на лицах женщин. – Эту песню я думаю Саше лучше исполнить либо с Эдуардом Хилем, либо с Магомаевым. Вы послушайте и решите, заодно еще одну песню исполню и решим, кто ее будет исполнять на концерте. Думаю, шести песен пока хватит. Вы пока пейте чай, я быстро напишу текст.

Пока дома женщины пили чай с оладушками которые, остались после завтрака, я сбежал в свою комнату, где ждали друзья.

– Саша, ты еще долго? – сразу, как я вошел, спросил Виталик.

– Сейчас ребят, мне нужно написать текст одной песни, которую, возможно, исполнят на восьмое марта, а Вы как раз послушаете и скажете, что вы думаете.

– О, она будет в стиле тех, что ты сегодня исполнил? – с надеждой в голосе спросил Олег.

– Нет, хотя как мне сказала тетя Катя, которая, если вы не знали, является нашим министром культуры, – на что ребята окрглили глаза, – песню «Может я, может ты» я тоже исполню на концерте. А ту, что я сейчас буду писать, более попсовая, – и, видя непонимание в глазах друзей, попытался пояснить. – Она для широких масс, все же те песни, что я пел, сегодня они не всем понравятся.

– Да ты что, Сашка, как они могут не понравиться? – Витек без тени сомнений был в этом уверен, но Олег, видно, что был согласен со мной.