– Вона как, жарко, однако. А сам каким ветром в наши края? Под пулями побегать, али сам пострелять?

– С Ворониным надо переброситься парой другой слов, а блокпост я слышал, свернули.

– Перемолвиться, значит надо – промолвил Грейдер, протягивая кружки с дымящимся чаем – тот блокпост долговцы даже свернуть не успели, там что-то из-под земли вылезло, единственное, что успел разглядеть, как они с боем отходили к бару, предварительно взорвав проход. Так что там сейчас не пройти, даже если это что-то и уползло.

– Нам очень надо, вот ему.

– Больно он у тебя бледный да заморенный, в чем только душа держится.

– В чем Старик оставил, в том и держится.

– Даже так? – поднял бровь Грейдер, с интересом разглядывая Листа – На что натаскиваешь, ежели не секрет?

– Всего помаленьку. Немного проводник, немного снайпер, немного психодав.

– Как это, психодав? Новое слово выдумал, какое то больно мудрёное.

Звездочет глотнул ароматного чая и прикрыл глаза:

– Грейдер, ну не строй ты из себя тупую деревенщину, кто-кто, а ты точно знаешь, что такое психодав. Кто из нас почетный член академии наук СССР?

– Так бывший – развел руками Грейдер, приглаживая окладистую бороду.

– Ну а я что, не бывший? Там мы все были кем-то, а здесь все иначе.

Грейдер склонил голову и задумался о чем-то своем, Лист смотрел в жаркое, с синеватыми язычками пламя костра, а Звездочет, прикрыв глаза, спал, используя удобный момент, ведь неизвестно когда удастся выспаться в другой раз.

– А ты кто будешь? – неожиданно спросил Грейдер – У всех есть своя история, тут каждый второй с прошлым. Кто-то от него бежит, пытается начать заново, с чистой страницы, но оно настигает даже здесь, на самом краю.

– У меня нет прошлого, вернее есть, но я его не помню. Звездочет говорил, что вытянул меня из «незабудки», память как бы стерлась, я осознаю себя с Периметра, а больше ничего нет.

– Не бывает так, что бы совсем ничего, сознание слишком сложная вещь, что бы его вот так вот просто взять и стереть. Даже если внешняя память стерта, то основной массив ядра личности скрыт намного глубже, нежели в пресловутом, подсознании дальше которого не видит и не желает видеть академическая наука. А если и видит, то закрыта в застенках секретных НИИ и простому обывателю недоступна. Так как, совсем ничего? Ни обрывочных фраз, ни смутного ощущения узнаваемости?

– Вы правы, нечто подобное было, когда мы проходили по туннелю зомби, появилось ощущение раздвоения, и я как будто наблюдал со стороны, как мое тело само делает то, что нужно, будто все это проделывалось ни один раз.

Грейдер покусал кончик бороды и задумчиво посмотрел в огонь:

– Вам повезло, юноша. Судя по всему, амнезия от пребывания в аномальном поле поверхностна и не глубока, я могу предположить, что кто-то или что-то пытается скрыть следы более тонкого вмешательства, списав это на «незабудку». Надо же, какое романтическое название. Слишком мало ответов, слишком много тайн.