Я стояла нагнувшись, прикусив от боли губу, Марта — сбоку, не выпуская моей руки. Взяла за волосы, приподняла голову. Объектив камеры смотрел прямо на меня.
— Больно? Слезки на глазах? А ты поплачь… Потом она задрала подол мне на спину.
— Для любви принарядилась… Чулочки, трусики, сорочка прозрачная…
— Марта, ты сука, — услышала я бабий голос Доктора. — .Кончай развлекаться, Григорий Васильевич недоволен будет. Нам же сказали…
— Я ее больше пальцем не трону. Пусть приведут Малышку.
Меня отпустили. Рука ныла, слезы в глазах, а я, щурясь от света, шарила взглядом по комнате — хоть что-нибудь поострее или потяжелее, прибить эту стерву, а там — будь что будет. Заметила на столе вилки и нож… До него — шагов пять, Доктор куда-то вышел… Всадить вилку в горло… У меня даже рука заныла… Посмотрела на Марту — та усмехалась.
В комнату вошла девочка, совсем еще маленькая, лет одиннадцати. Доктор стоял сзади, в белом халате.
— Ну? — только и сказала Марта. Девочка одним движением сбросила платьице и осталась нагишом.
— Хорошая девочка, правда? — Марта обращалась ко мне. — И послушная, в отличие от тебя. А сейчас Доктор будет делать ей больно. Очень больно. И в этом виновата будешь ты.
Девочка смотрела мне прямо в глаза, но меня, наверное, не видела вовсе…
Рот ее приоткрылся, губы дрожали, а в глазах не было ничего, кроме ужаса…
Мне показалось, что кричит котенок…
Я поняла, что это не пустые угрозы, девочка смертельно боится этих двоих, и они выполнят то, что обещают.
— Не нужно, не трогайте ее. Я все сделаю.
— Ну вот и славно.
Я раздевалась и плакала. Вернее — просто слезы катились из глаз, и я не могла их удержать. Действовала механически, как в полусне. Услышала, словно издалека, голос Марты:
— Нет, чулочки оставь, это сексуально… Нагая, я стояла посреди комнаты в свете ламп, под объективами видеокамер, с омерзением ожидая, как эта жирная шлюха подойдет и коснется моего тела.
Но вместо этого лампы стали медленно тускнеть, Марта снова обошла вокруг меня, разглядывая.
— Красивая… Жаль, что трогать тебя не ведено. — И добавила с усмешкой:
— Пока… Малышку мы отправим спать, если ты обещаешь себя хорошо вести. Ну?