Для публики все самое интересное закончилось. Толпа, собравшаяся поглазеть на мистера Бэсстола, разошлась. Несколько пожилых дам присели на бортик фонтана Реджинальда Горести и принялись мечтать о смельчаке, который забрался бы на башню и с высоты признался в любви одной из них. Пара мужчин, потягивая кофе, с сожалением вспоминали, что в прежние времена возводили башни понадежнее. Лили и Чип у стойки метрдотеля перед входом в ресторан изучали меню. Сам же хозяин заведения со слезами на глазах наблюдал, как желтый гусеничный кран, громко фырча, захватывал обломки башни, высоко поднимал и забрасывал в ржавый, некогда красный мусорный контейнер. Роз и Тим стояли в теньке, под навесом адвокатской конторы Карен Публиксон, и напряженно соображали, как быть.

В окне конторы Роз видела мисс Публиксон. Адвокат спокойно сидела за столом и выглядела очень элегантно: темно-синий деловой костюм, черные волосы убраны в аккуратный пучок на затылке. «Может, мне лучше стать адвокатом, а не волшебным пекарем, – подумала Роз. – Вряд ли из-за ошибки адвоката какой-нибудь старик полез бы на верхотуру и стал бы показывать людям свое нижнее белье».

От злости Роз так сильно поджала губы, что едва могла говорить.

– Тим, – процедила она, – зачем ты раздал девочкам любовные маффины и печенье правды?

Брат только пожал плечами. Он был вполне доволен собой, и это просто бесило. Роз хотелось треснуть его по башке, несмотря на тот факт, что, представься ей шанс угостить Девина Стетсона любовным маффином и печеньем правды, она бы запихала и то и другое ему в рот быстрее, чем он успел бы сказать «спасибо».

Тим собрался ответить, но в это мгновение мирный гул голосов на залитой солнцем площади прорезал душераздирающий вопль. Судя по звукам, кто-то совершил нападение на девушку, однако за всю историю Горести-Фолз никто и никогда не нападал на людей, тем более средь бела дня на главной городской площади.

Кричала Линдси Борзини. Она бежала к адвокатской конторе Карен Публиксон, а точнее, к Тиму.

– Вон он! – визжала она. – Это… это… ТИМ!

Линдси Борзини, старшая дочка похожего на земляной орех хозяина «Ореховой лавки Борзини», славилась худшим во всем городе загаром. Когда она с воплями неслась по брусчатой мостовой к Тиму, казалось, будто по площади бежит жареная морковка с ручками и ножками.

На бегу она размахивала тоненькой книжкой в глянцевой обложке, а в другой руке сжимала гелевую ручку. Роз прищурилась: что это, последний номер девчачьего журнала? Может, Тим заделался модным поп-певцом и выпустил новый сингл?

Присмотревшись, Роз разглядела в руке у Линдси школьный ежегодник. Тим окончил среднюю школу в июне, и среди фотографий восьмиклассников было и его фото, для которого он с особым старанием намазал свои рыжие волосы гелем и соорудил прическу «шипы».

Роз стало совершенно ясно, что:

1) Линдси Борзини хочет заполучить автограф Тима;

и

2) Линдси Борзини находится под действием волшебной выпечки.

Линдси уже почти добежала до Тима, но тут откуда ни возьмись появился мистер Борзини. Словно футбольный защитник, он всем своим массивным телом бросился наперерез дочери и сбил ее с ног. Отец и дочь вместе барахтались на брусчатке: Линдси визжала как резаная и изо всех сил тянулась к Тиму, а мистер Борзини прижимал ее плечи к земле, стараясь не попадать под удары молотивших по воздуху кулачков.

– Линдси, пироженка моя миндальная, что на тебя нашло? – причитал он.

– Тим! Ти-и-и-и-и-им! – только и верещала в ответ Линдси.

Мистер Борзини поднял глаза на Тима, и Линдси, воспользовавшись моментом, влепила отцу оплеуху.

– И так с самого утра, – пожаловался Тиму торговец орехами. – Ума не приложу, какая муха ее укусила. Может, ей полегчает, если ты хотя бы поздороваешься?