– А-а-су-у-у-сьё. – Лили растянула иностранное слово, будто сливочную ириску. – По-французски «суси» означает «волнение, забота», и, получается, «асусьё» значит «беззаботный». У меня нет совершенно никаких забот! Разве не восхитительно?

– Тогда я тоже а… сусьё, – сзади подал голос Чип.

Роз наконец расслабила плечи, с самого утра вздернутые чуть ли не к ушам. Летящее платье из мягкого хлопка на ветру льнуло к ногам, точно котенок, выпрашивающий лакомство, и на миг Роз показалось, что все утрясется. Парочка не в меру откровенных библиотекарш – не самое страшное в мире. Рано или поздно действие печенья закончится, и все вернутся в нормальное состояние, в том числе Роз – она снова станет девочкой, которая молча следует правилам.

Вскоре компания вышла на главную площадь – открытое пространство, вымощенное рыжевато-коричневой брусчаткой, на жарком солнце раскалившейся почти докрасна. В центре площади высилась мраморная статуя основателя города, Реджинальда Горести, который доил корову. Летом статуя служила фонтаном: из коровьих сосков била вода. Роз считала, что это безвкусица и что городскому совету следовало бы установить другую статую… без вымени.

Приблизившись к статуе, Лили с минуту ее изучала и в итоге коротко заметила:

– Оригинально.

Роз еще издалека увидела, что перед рестораном Пьера Гийома выстроилась очередь примерно из полусотни человек.

– Что за новости? – удивилась девочка. – С каких это пор у Гийома нужно резервировать столик заранее?

Подойдя поближе, она поняла: перед ней не очередь, а скорее возбужденная толпа, и все собравшиеся смотрят вверх, на крышу заведения, где Пьер Гийом несколько месяцев назад установил стальной макет Эйфелевой башни высотой в четыре этажа. А потом до Роз дошло, на что именно устремлены все взгляды. По Эйфелевой мини-башне карабкался мистер Бэсстол.

Каким-то образом ему удалось забраться на крышу ресторана – очевидно, с помощью лестницы, прислоненной к стене здания, – и теперь, ступенька за ступенькой, он лез вверх.

– Мистер Бэсстол, не надо! Спускайтесь! – кричали ему горожане, однако он не обращал внимания на призывы.

На улицу выскочил Пьер Гийом в белом шеф-поварском колпаке и кителе.

– О-ля-ля! – воскликнул он своим тоненьким голоском. – Как много гостей! Кому-то придется подождать, но не волнуйтесь! Я обслужу всех… – Он растерянно умолк, сообразив, что толпа перед рестораном – вовсе не его клиентура. Пьер Гийом поднял глаза и тихо повторил: – О-ля-ля…

Сердце Роз учащенно забилось. Связана ли дерзкая выходка мистера Бэсстола с печеньем, которым его угостил Чип? Или еще не закончилось действие вчерашнего маффина? А может, это совокупный эффект двух волшебных средств, смешавшихся в организме застенчивого любителя лягушек?

Пьер Гийом едва не плакал:

– Мсье! Мсье! Экскюзе муа![13] Вам нельзя туда забираться! Мой макет Эйфелевой башни не выдержит вашего веса! Мсье! Вы разобьетесь!

Мистер Бэсстол продолжал карабкаться вверх, пропустив увещевания мимо ушей. Тогда Пьер Гийом в панике бросился в пожарную часть, расположенную в двух кварталах от ресторана.

– Помогите! Помогите! Лягушечник залез на мою башню! – вопил он.

Наконец мистер Бэсстол добрался до самого верха. Обхватив тонкие стальные решетки руками и ногами, он прижался к ним всем телом. Сильный порыв ветра растрепал пышную седую шевелюру, волосы облепили его лицо. В полном ужасе он глянул вниз, на толпу, затем посмотрел на небо. Роз отчаянно надеялась, что мистер Бэсстол просто спятил и ни печенье правды, ни любовный маффин, ни мисс Репей тут ни при чем. Однако в ту же минуту мистер Бэсстол закричал:

– Я, Бернард Бэсстол, люблю мисс Фелидию Репей!