— Ещё одна неделя для подготовки групп, затем четыре дня на переброску в Панаму и встречу с воздушной поддержкой, проверку систем связи и тому подобное.

Каттер усмехнулся и протянул руку за чашкой кофе. Теперь следует пригладить взъерошенные перья, подумал он.

— Господи, как приятно работать с настоящим профессионалом. Да вы взгляните на светлую сторону вещей, Боб. У нас будет целых две недели для допроса тех, кто попадает в нашу воздушную сеть, а диверсионные группы получат намного лучшее представление о том, где больше всего необходимо их присутствие.

Ты уже одержал верх, сукин ты сын, промелькнуло в голове Риттера. Неужели обязательно втирать соль в рану? Каким был бы исход спора, если бы Риттер не поддался нажиму советника по национальной безопасности? Что сказал бы президент? Положение Риттера было уязвимым. Он постоянно ворчал среди сотрудников спецслужб, что ЦРУ не провело ни одной серьёзной полевой операции за... пятнадцать дет? Все зависело от того, что называть «серьёзной», правда?

Теперь ему дали такую возможность, и оказалось, что интересная тема разговора за чашкой кофе во время заседаний высокопоставленных правительственных чиновников превратилась в ловушку для него самого. Полевые операции такого рода всегда связаны с немалым риском. Они опасны для тех, кто в них участвует.

Опасны для отдавших приказ. И, наконец, опасны для проводящего их правительства. Он не раз говорил об этом Каттеру, но советник по национальной безопасности, подобно многим другим, был загипнотизирован романтическим ореолом полевых операций. Разведчики называли это синдромом «Операция невозможна» — по названию знаменитого телевизионного сериала. Даже профессионалы могут спутать телевизионную драму с действительностью, а правительственные чиновники склонны слышать лишь то, что им хочется, и не обращать внимания на неприятные для них стороны. Правда, предупреждать об опасности Риттеру было поздновато. В конце концов, именно он в течение нескольких лет утверждал, что такая операция возможна и даже может оказать полезное воздействие на международную политику, и часто повторял, что его управление все ещё знало, как её провести. То обстоятельство, что ему пришлось набирать оперативников в армии и ВВС, осталось незамеченным. Было время, когда ЦРУ могло воспользоваться своими собственными ВВС и собственной армией... а если эта операция окажется успешной, такие времена могут и вернуться. В этом нуждалось и ЦРУ, и страна, думал Риттер. Так что открывается возможность осуществить желаемое. Если для этого надо прибегнуть к союзу с такими политическими деятелями, как Каттер, держащими в руках власть, он готов заплатить эту цену, хотя опасно доверять дилетантам.

— Хорошо, я пускаю машину в ход.

— А я сообщу об этом боссу. Как вы думаете, когда мы получим результаты?..

— Этого никто не знает.

— Но ещё до ноября, — намекнул Каттер.

— Да, наверно. — И здесь политика, разумеется. Ничего не поделаешь, такова жизнь.

1-е авиакрыло специальных операций базировалось в Харлберт-Филд, в западной части комплекса ВВС на базе Эглин, штат Флорида. Это было уникальное подразделение, но любое военное подразделение, именуемое «специальным», по самой природе является уникальным. Это прилагательное призвано обозначать самые разные вещи. «Специальное оружие» очень часто означает ядерное оружие, и в данном случае слово применяется для того, чтобы не оскорблять чувствительный слух тех, кто связывает прилагательное «ядерный» с грибовидными облаками и миллионами погибших, словно замена прилагательного может повлиять на существо проблемы, что, впрочем, характерно для всех правительств мира. «Специальные операции», с другой стороны, означали нечто иное. Обычно это было связано с тайными делами, с доставкой людей в места, где им не следует находиться, со снабжением их во время прерывания там и обратной транспортировкой после завершения мероприятия, которым этим людям вообще не следовало заниматься. В этом наряду с другими заключались обязанности 1-го авиакрыла.

Полковник Пол Джоунс — Пи-Джи — не был знаком со всем, что входило в обязанности подразделения. Авиакрыло представляло собой странный конгломерат, где власть командира не всегда совпадала с воинским званием, где военнослужащие, и технический персонал, и экипажи не всегда знали, для чего они это делают, где самолёты и вертолёты совершали посадку и взлетали без всякого расписания и где не поощрялось любопытство. Авиакрыло было разделено на отдельные княжества, которые взаимодействовали друг с другом по мере необходимости и снова замыкались в себе, когда эта необходимость исчезала.

Княжество Пи-Джи включало полдюжины вертолётов МН-53Д «Пейв-лоу». Джоунс служил здесь уже очень долго и каким-то образом ухитрился почти все это время провести в воздухе. Выбранная им в ВВС карьера гарантировала интересную, захватывающую, вполне удовлетворяющую его стремлениям службу, но в то же время она стопроцентно исключала вероятность того, что на его погонах когда-нибудь появятся генеральские звезды. Однако его это мало интересовало. Он пришёл в ВВС, чтобы летать, а это не удел генералов. Джоунс выполнил свою часть принятых обязательств, а ВВС выполнили свою, что случается совсем не так часто, как иногда считают. С самого начала он сторонился самолётов, этих стремительных машин, что сбрасывают бомбы или сбивают друг друга.

На протяжении всей жизни Джоунс оставался простым человеком, он начал свою карьеру на «весёлых зелёных гигантах», спасательных вертолётах НН-3, прославившихся во Вьетнаме, затем перешёл на «супервеселые» НН-53, входящие в состав спасательных служб ВВС. Ещё молодым дерзким капитаном он принял участие в рейде на Сонг-Тай, где был вторым пилотом вертолёта, совершившего — намеренно — вынужденную посадку в лагере для военнопленных в двадцати милях к западу от Ханоя, что составляло часть операции по спасению содержащихся там американцев, которых, как выяснилось потом, перевели оттуда перед самым началом операции.

Это была одна из немногих неудач в его жизни. Полковник Джоунс не привык к неудачам. Если вас сбивали, можно не сомневаться — Пи-Джи прилетит и спасёт вас. В настоящее время он был лучшим спасателем в ВВС. Генерал, являющийся ныне начальником штаба ВВС, и ещё два генерала сумели избежать пребывания в ханойском «Хилтоне» благодаря ему и его команде. Пи-Джи был одним из тех, кому редко доводится самому расплачиваться в баре. И хотя он имел воинское звание полковника, генералы вытягивались перед ним первыми. Это была традиция, сопутствующая высшей воинской награде, вручаемой американскому военнослужащему за мужество, — Медали конгресса.

Подобно большинству героев, он выглядел на удивление заурядно. Ростом всего пять футов шесть дюймов, полковник Джоунс весил сто тридцать фунтов и ничем не отличался от любого мужчины средних лет, зашедшего в базовую пекарню за буханкой хлеба. Теперь ему приходилось для чтения надевать очки, и потому он походил на добродушного банкира из пригородного банка; вдобавок Пи-Джи никогда не повышал голос. Когда у него оставалось время, он косил траву на лужайке, а когда времени не было, этим занималась его жена. Ездил Джоунс в автомобиле «Плимут-Хорайзон», расходовавшем мало топлива. Его сын учился в Технологическом институте Джорджии, а дочь сумела получить стипендию в Принстоне; в результате они с женой остались одни в излишне тихом доме на базе, вспоминали прошлое и задумывались о жизни по уходе на пенсию, который был не за горами.

Однако сейчас полковник Джоунс сидел в левом кресле «Пейв-лоу», проверяя возможности способного молодого капитана, который, по общему мнению, был готов занять кресло командира вертолёта. Винтокрылая машина стоимостью в миллионы долларов мчалась над самыми верхушками деревьев со скоростью чуть меньше двухсот узлов. Над узким выступом Флориды царила тёмная облачная ночь, да и комплекс Эглин тут не был ярко освещён, однако для пилотов это не имело значения. У них — и у полковника, и у капитана — были специальные шлемы с очками ночного видения, мало отличающимися от тех, что носил Дарт Вейдер в «Звёздных войнах». Однако эти очки исправно действовали, превращая неясную темноту, проносящуюся под ними, в чёткую серо-зелёную картину. Пи-Джи крутил головой, глядя по сторонам, и следил за тем, чтобы и капитан поступал так же.

Опасность применения приборов ночного видения заключалась в том, что ощущение глубины — вопрос жизни и смерти для пилота, ведущего вертолёт на малой высоте, — из-за искусственного изображения, создаваемого масками, резко ухудшалось. Не исключено, думал Джоунс, что около трети катастроф, происходящих в полёте с вертолётами эскадрильи, следует отнести за счёт именно этого недостатка, а технические специалисты так и не сумели до сих пор найти решение проблемы. В эскадрилье «Пейв-лоу» потери во время операций и тренировочных полётов были относительно высокими. Такова была цена за подготовку к тому, что им предстояло осуществить, а исправить положение можно было только ещё более усиленной подготовкой.

Над вертолётом стремительно вращался несущий ротор с шестью лопастями, приводимый в движение двумя газовыми турбинами. «Пейв-лоу» был самым большим из вертолётов, его команда состояла из шести человек, и он мог нести более сорока солдат в полном боевом снаряжении. В носовой части корпуса то тут, то там виднелись выступы, скрывавшие радиолокационное, инфракрасное и прочее оборудование, так что со стороны вертолёт походил на гигантское инопланетное насекомое. У дверей по обе стороны фюзеляжа стояло по шестиствольному вращающемуся авиационному пулемёту на турели, третий такой пулемёт помещался у двери в грузовом отсеке, в кормовой части, потому что главным назначением вертолёта была тайная высадка и поддержка подразделений, принимающих участие в специальных операциях, а это дело опасное, так же, как и вторая по важности задача, к которой они готовились сегодня, — поиск и спасение в боевых условиях.