Заваривая растворимый кофе в столовой, я почувствовал вибрацию мобильного телефона. Это была моя мама, но у меня не было времени ей перезвонить. Ничто не указывало на то, что вызов был срочным.

Позднее тем же утром я вышел на улицу и перезвонил ей.

Она сняла трубку на третий гудок и ответила встревоженным голосом.

– Что случилось? – спросил я.

– Боюсь, у меня плохие новости о твоей кузине Ханне. Она умерла, Ричард. Это произошло в канун Нового года.

– Но как? – воскликнул я. Мы с Ханной были примерно одного возраста.

– Она спрыгнула с крыши. Самоубийство.

Незадолго до этого Ханна некоторое время провела в больнице, где посещала психотерапевта и принимала антидепрессанты. Лечение, однако, не помогло. Она написала записку своей матери Джорджине с извинениями, а затем спрыгнула с крыши пятиэтажного многоквартирного дома.

Мы не видели ее несколько лет.

Я никогда не считал, что самоубийство – это итог чьей-то жизни. Скорее, это результат отчаяния, испытываемого человеком в определенный момент. Совокупный опыт Ханны взял верх. Очевидно, жизнь казалась хуже смерти, ведь ей требовалось огромное мужество (или отчаяние), чтобы пойти на такой шаг.

Таким образом, третий ребенок Джорджины ушел из жизни при трагических обстоятельствах. Я не сомневаюсь в том, что поступок Ханны был прямым следствием убийства ее старшей сестры, совершенного матерью.

Я чувствовал себя ужасно, потому что был слишком увлечен проблемами своей семьи. Более того, меня поглотила работа с больными, многие из которых были травмированными, отчаявшимися и склонными к самоубийству женщинами. Неделя за неделей я следил, чтобы они были в безопасности, и помогал им восстановиться и за 12 лет работы в женской психиатрической больнице не потерял ни одной пациентки.

Однако я пренебрег собственной кузиной, и исправить это уже было нельзя.

Невозможно повернуть время вспять.

Иногда последствия убийства нельзя устранить с помощью лечения, как бы вы ни старались.