— Разумеется, никакого намеренного каламбура, — сказал Джейк, не пытаясь скрыть улыбку.

На этот раз ему не поверили. Неожиданно Джейк стал серьезен.

— Я не хочу прозябать в полном одиночестве, как док Гилмор.

— Он не один, — возразила Джейн. — У него есть обитатели острова, которые нуждаются в нем, и у него есть Чайна.

— И я об этом. Самое страшное — это одиночество.

— Есть вещи и похуже, чем быть одному, Джейк, — расправила она свое летнее платье. — Оказаться не с тем человеком в силу не тех причин, например.

— А как насчет того человека и именно тех причин? — спросил он приглушенным голосом.

— Это всегда риск, потому что никогда не знаешь заранее, правилен ли твой выбор.

— Я наконец свободен, Джейн.

Она хотела спросить: «Свободен от чего? Свободен для чего?» Вместо этого она ждала, чтобы он продолжил.

— Я наконец свободен от прошлого, которое преследовало меня. Теперь я могу отправиться, куда хочу. Я волен заниматься тем, чем хочу. Я свободен любить и быть любимым. — Он глубоко вздохнул и наконец произнес эти слова: — Я люблю тебя, Джейн Беннет.

— Мой отец говорил, что любит меня. Но любовь ко мне так и не удержала отца от гибели.

— Вся моя жизнь — в тебе. Помнишь, ты говорила, что иногда желающему получить кусочек Рая нужно просто спросить об этом. — Голос Джейка внезапно оборвался. — Итак, я спрашиваю.

— О чем, Джейк?

— Ты любишь меня?

— Да, люблю.

Он потянулся обнять ее. Джейн остановила его:

— Говорят, что полюбить — самое простое. Самое сложное — любить.

— Никакого намеренного каламбура?.. Ее щеки стали пунцовыми.

— Знаешь, мы будем очень заняты, — сообщил он.