— Виктор Лекарь, 1950 года рождения. Приехал в Соединенные Штаты четыре с половиной года назад из Израиля. Эмигрировал туда из СССР. Держал магазин, потом продал его и создал брокерскую фирму. Два года назад имел неприятности с налоговым управлением, но внес штраф и отбился. Фирма, мне кажется, липовая.
Реальными делами не занимается. «Мерседес» был оформлен как собственность фирмы.
— А что он за человек? — поинтересовался Полк.
— Сейчас детективы собирают информацию, пока ничего конкретного.
Полк отпил из картонного стаканчика остывший кофе и задумчиво сказал:
— Перед нами несколько вопросов. Очень бы хотелось узнать, откуда эти зубы. Потом меня интересует, что это такое…
— Я уже догадался, — ядовито усмехнулся Джордан. — Это искусственные человеческие зубы из драгоценного металла…
Полк помотал головой:
— Нет, лейтенант. Это раньше они были человеческими зубами. Сейчас у них есть какое-то новое качество.
— Не понял! — отчеканил Джордан.
— Видите ли, Джордан, ведь их было выгоднее переплавить. Поэтому меня интересует, что это такое. Плата? Аванс? Долевой взнос? Какая цель у этих зубов? У этих зубов, я не сомневаюсь, какое-то уголовное происхождение и, возможно, очень страшное прошлое.
— Вам не приходит в голову, что это имущество какого-нибудь давно практикующего дантиста? — хмыкнул Джордан.
— Нет, — покачал головой Полк. — И вы это знаете не хуже меня. Иначе бы вы тоже не так удивились. Не станет дантист коллекционировать тысячу с лишним старых золотых зубов. Это не золотые коронки, это зубы. Поэтому мне бы очень хотелось узнать, каким образом попали к Лекарю эти зубы. Надо, чтобы ваши люди сегодня собрали всю мыслимую информацию о Лекаре. Мы подключимся по нашим каналам. Хорошо бы узнать о нем побольше…
12. Будапешт. Хэнк Андерсон. Путь наверх
Подступающая ночь накрыла город двухцветным куполом, похожим на рекламный лейбл «Пепси». На востоке над Пештом небеса, утратив последнюю голубизну, наливались густой сочной синевой. А западная половинка небосвода была еще закатно-алая, она над Будой быстро линяла, краснота стекала с нее за горизонт, и в подступающей блеклой серости облаков торжественно вздымалась дымно-рыхлая луна — как огромный одуванчик.
Промаргиваясь после дневного сна, подмигивая и щурясь, на столбах медленно загорались фонари. Уже вовсю полыхали телесными соблазнами роскошные витрины на улице Ракоци. И отовсюду доносилась музыка, странное попурри из рэпа и цыганских скрипок. Под каштанами толпились, кишели стайками молодые люди, хиппиподобные, панкообразные, в металлической упряжи, гривастые, мелкие, как боевые пони. Их подружки, тощие, лохматые, некачественно помытые, свиристели и цокали на своем никому не понятном угро-финском наречии, обнимались, пронзительно хохотали, и было неясно — собираются они факаться или кого-то убивать.
Андерсон показал на освещенный подъезд ресторана:
— Это «Матьяш Пинце». Здесь готовят самую вкусную рыбу в Европе… Халасли называется…
Водитель кивнул:
— Принято! Завтра придем сюда есть халасли…