Вокруг лежало пять тел. Кто-то был в сознании, скулил, кто-то пытался отползти, кого-то я вырубил, но бойцов передо мной не осталось. Дрищ и Амбал еще стояли на ногах, но забились в самый угол, дальний край вагона, где до этого стояли мы с девушкой. На лице Амбала читалась решимость обреченности, причем обреченность превалировала, Дрищ же, даже на вид хиляк, едва не отбивал чечетку коленками. Жаль, не сообразил посмотреть, мокрые ли были у него штаны — теперь этого уже не вспомнить.

— Ребят, ну, я же говорил вам, будьте людьми! — вздохнул я.

Бросок, блок, выверт руки Амбала, толчок. Теперь Дрищ. Удар в переносицу, сквозь хиленький и неумелый блок. Все, готов, этому много не надо. Снова к Амбалу. Перехват, руку в захват. Потянуть. На себя, вывернуть. А теперь к перилам у створок. Завести кисть за металл поручней. Еще чуть-чуть, дальше. Вот так. И с силой, всем весом, надавить. Ух!

Вскрик. Есть, перелом руки, парень тоже готов. Но этого мало. Еще рывок, другую руку. Сопротивления не было, я полностью доминировал морально. Ух! Отлично, и вторая.

…Только после этого, добив последнего противника, я отпустил дракона и оглядел поле битвы. Так и есть, те четверо, что стояли в центре вагона не напали по объективным причинам, на которые, планируя возможное развитие событий, я мог лишь надеяться. Парни-"интеллигенты" оказались гораздо более сознательными, чем думалось, и напали-таки на тех, кто мог ударить мне в спину. Причем, они обладали навыками уличного боя, чего я вообще не мог предположить — не тот у них вид. Для непосвященных, уличный бой — это когда без правил; когда нужно не показать красивый прием, а тупо вырубить противника, во что бы то ни стало. Для чего хороши все средства, без разбора их моральных достоинств.

Осмотрел положения тел. М-да. Парни в красно-желтом, похоже, собрались ринуться на помощь своим, но неожиданно сами стали объектом атаки со спины. Вместо четверки, марсиан резко стало трое, и почти тут же двое. Оставшиеся оказались деморализованы, потому одного из них вскоре так же вывели из игры, но уже по честному, лицо в лицо. Последнего же добивали при мне, на моих глазах, всей троицей. Ну да, кабальеро так не делают, но, опять-таки, все честно, никаких подлых ударов сзади.

Стоит ли говорить, что все произошедшее заняло не более полуминуты? Слишком велики были скорости атаки. Небольшая группа красно-желтых, стоявшая в другом конце вагона, естественно, подалась вперед, к нам, но безнадежно опоздала. Я бросил на них грозный взгляд, вспоминая уроки сеньоры Лопес. Сработало, остановились. Слишком страшным я выглядел — в крови, с ореолом человека, раскидавшего около десятка в одиночку.

При этом против них был не только я. "Интеллигенты" так же добили своего последнего противника и перегородили парням дорогу. Люди, сидевшие в этой части вагона, правдами и неправдами ломанулись в стороны, чтобы не попасть под раздачу. Вот и хорошо, люблю свободу.

— Нет, Марко! Не надо! — раздался женский возглас сзади, сбивая меня с боевого настроя. Повернулся. Парень, сидевший недалеко от этого места с девушкой, видно, из зашедших на последней станции, встал рядом со мной.

— Помощь нужна?

— А то! — Я улыбнулся.

— Марко! Не смей! Если ты меня любишь!

Девушка кинулась к нему, но он грубо отпихнул ее:

— Заткнись!

— Не боишься? — хмыкнул я.

— Сколько можно бояться? — лицо парня осветила зверская усмешка.

— Марко, пожалуйста! — судя по голосу, по лицу девушки текли слезы.

— Слушай, дай ему побыть мужчиной? — обернулся я к ней. Действительно, слезы. — Поверь, он оценит!

Других аргументов не нашлось. Да, я слаб в плане женских слез, несмотря на то, что воспитан корпусом. Хоть это и женское заведение, но силовое, и отношение к слезам там совершенно специфическое.

Спорить с нами двоими было бесполезно, да и нам резко стало не до нее. Марсиане, все-таки придя в себя и сбросив оцепенение, воспряли духом и с криком бросились на нас.