С момента основания AES мы взвешивали все за и против превращения компании в публичную. До сего момента мы считали, что оставаться частной компанией гораздо разумнее. Однако сейчас переход к форме публичной акционерной компании неизбежен. ‹…› Мы продолжаем следовать целям и ценностям AES. ‹…› В этой связи мы сформулировали для себя «Принципы преобразования в публичную компанию»… Вот они: вносите в процесс радость; если он перестал доставлять удовольствие, нужно пересмотреть свою линию поведения или выйти из игры. ‹…›
Верные своему обещанию, мы подготовили черновик меморандума о начале открытого выпуска акций. В разделе «Деловая политика компании» прямым текстом было написано:
Мы показали черновик людям из Комиссии по ценным бумагам и биржам, и они внесли ряд дельных предложений. Самое интересное – перенести этот пункт в первый раздел документа «Особые факторы риска» с подзаголовком «Возможное влияние на результат деятельности». Все равно что предупреждающая этикетка на пузырьке с лекарством. Инвесторов можно поставить в известность, что у компании плохо развиты партнерские связи, что у нее два руководителя, которые завтра могут и умереть, что нет никаких гарантий, что компания привлечет клиентов. В нашем случае Комиссия записала в факторы риска наши ценности.
Некоторых огорчила такая реакция Комиссии. Меня же она позабавила. Теперь я мог говорить, что правительство США считает
Нужно стремиться жить в соответствии с корпусом неизменных общих этических принципов, потому что так жить – правильно. Нет необходимости подслащивать это дополнительными стимулами вроде роста доходов, легкости в подборе кадров, хорошего настроения сотрудников и даже повышения производительности. Важно не просто строить свою жизнь определенным образом, но и понимать, что жизнь, к которой вы стремитесь, основана на принципах морали и нравственности.
Глава 2. Тоска
Мы создали на рабочем месте угнетающую и безрадостную обстановку, люди делают то, что велено, и почти не имеют возможности участвовать в принятии решений или применять в полной мере свои способности.
Колин Доэрти явился на ткацкую фабрику на добрый час раньше, а не в шесть утра, как было велено. «Приходи вовремя, или твою работу получит кто-нибудь другой», – так сказал Колину помощник начальника фабрики, который предложил ему место. Колин встал очень рано, чтобы успеть пройти три мили от своей фермы до новой ткацкой фабрики в деревне. Он пытался туда устроиться, как только ее открыли, и теперь не хотел оплошать.
Колину 31 год. Уже четырнадцать лет он женат на Ровене. У них родилось десять детей, хотя выжило только шесть. Прошлым летом случилась засуха, а зима выдалась крайне суровой. Семья голодала всю зиму, денег на покупку семян и скота, взамен павшего, не хватало. Вряд ли они переживут еще одну зиму в Уэльсе. Поэтому Колин решил поискать работу на одной из фабрик, недавно построенных в округе.
Вот уже шесть поколений его семьи, записанных в семейную Библию, возделывали землю и разводили коз и овец на пяти гектарах земли, принадлежавших ферме. Колин не знал другой жизни, кроме как подняться до света и работать дотемна, чтобы обуть, одеть и накормить семью. Так жили его отец, его деды и прадеды.
На фабрике трудилось больше 100 человек. Рабочие были поделены на группы – у каждой свои обязанности. Одни кололи дрова для парового двигателя, другие работали на ткацких станках, третьи скатывали готовую материю в рулоны, прежде чем ее развозили дальше. Больше всего платили тем, кто обслуживал паровой двигатель и ткацкие станки, потому что тут требовались особые умения. К каждой группе был приставлен мастер, который давал распоряжения, устанавливал график и следил, чтобы все выполняли свою работу как предписано.
Колин отметился у ворот, и его провели в комнатку начальника. «Будешь работать с уборщиками в ткацком цехе, – распорядился тот. – Шиллинг в неделю. С шести утра до 6:30 вечера, с понедельника по субботу. Сделал все вовремя – получаешь полчаса на обед. Фабрика не работает по воскресеньям и в Рождество». Колин вздохнул с облегчением – теперь хватит денег прокормить семью. И приметил, что рабочий день короче, чем в среднем получалось на ферме. Он очень рассчитывал на эту работу, хотя и задумывался, что сказал бы покойный отец, узнав, что Колин бросил ферму.
Начальник разъяснил, что от него требуется, и велел с вопросами или за помощью обращаться к нему. Колин видел, что на этаже над цехом располагалась контора. Позже ему объяснили, что там сидят начальник цеха и его помощник, а также учетчики, счетоводы и приказчики, ведавшие торговлей. За первые два года работы он ни разу не видел ни управляющего, ни «большого босса» – владельца фабрики, жившего далеко в городе и редко посещавшего предприятие.
За первый год на новом рабочем месте Колин не пропустил ни дня. Из уборщиков его перевели в ткацкий цех, и вскоре он уже отлично справлялся с новым делом. Однако Ровена теперь видела иного Колина.
– Я много работаю и получаю достаточно, чтобы мы всегда были сыты и одеты. Все остальное неважно, – ответил он на расспросы жены.
– Мне кажется, что на ферме ты по-другому относился к работе, – сказала Ровена. – Как будто ты сейчас механически все делаешь. Никогда не рассказываешь ни о том, с чем сталкиваешься, ни о том, чего хочешь в будущем.
– Да я там вроде вола с нашей фермы, – ответил Колин. – Кормят исправно, но во время работы на мне ярмо, в котором не больно вздохнешь. Некогда думать о том, что я делаю, не говоря уж о будущем. Может, если однажды стану начальником, все изменится. Не буду пустым местом. Смогу на что-то влиять. Если бы мой голос хоть что-то значил, я бы мог устроить там все получше.
Колин Доэрти – выдуманный персонаж. Я много читал о промышленной революции, и вот в воображении возник некий собирательный образ простого человека той эпохи. Пусть и вымышленный, но вполне
Историки, как правило, считают промышленную революцию поворотным моментом в нашем экономическом и социальном развитии. Кардинальным образом изменилась сама суть труда. До изобретения Томасом Ньюкоменом в 1711 году первого парового двигателя большинство людей возделывало землю, а еще раньше занималось охотой и собирательством. Организованного труда практически не было, разве что среди солдат, слуг и рабов. В Средние века в крупных городах появилось множество мастерских, но людей в каждой из них было мало. При строительстве огромных европейских соборов люди годами совместно работали над одним проектом – такая структура несколько напоминает организацию труда времен промышленной революции. Однако лишь с началом индустриализации рабочее пространство стало быстро меняться для миллионов обычных людей, таких как Колин Доэрти.