В унылой гостиной их ждали несколько незнакомых Аккеттуро мужчин, один из которых представился Тони Коралло. Аккеттуро знал, что в изолированной планете мафии этот неулыбчивый, невысокий, коренастый мужчина лет шестидесяти широко известен под другим именем — «Тони Дакс». И он прекрасно понимал, что представляет собой это имя. Антонио Коралло, чье прозвище появилось благодаря тому, что он всю жизнь избегал арестов и повесток в суд, был боссом всей семьи Луккезе. Небольшая группа мужчин собралась в гостиной по одной причине: тайная церемония, которая должна была превратить Аккеттуро в «Человека чести», полноценного «сделанного» мужчину.
Тони Аккеттуро было известно, что «книги» — реестры членов пяти мафиозных семей Нью-Йорка — были закрыты уже двадцать лет. Недавно прошел слух, что списки, наконец, вновь открыты для достойных людей. Аккеттуро мучительно размышлял о своем будущем, желая покончить с долгим ученичеством и получить желанное членство в качестве «солдата».
«Для того чтобы сдать вступительный экзамен, мафия требует участия в жестоком преступлении — часто убийстве — или стать крупным добытчиком для семьи. Аккеттуро был уверен, что он сделал свои кости, получив высокие баллы в обеих категориях.
Аккеттуро слышал, как старшие мужчины намеками рассказывали о ритуале получения статуса. Он смутно представлял себе, что он включает в себя произнесение древних клятв верности, которые произносятся над пистолетом, ножом, изображением святого и подтверждаются кровопусканием через порезанный палец. Однако когда церемония закончилась, Аккеттуро был удивлен и слегка разочарован ее краткостью.
Без всяких предисловий Тони Дакс поднялся со своего кресла в гостиной, сказал: «Давайте начнем», а затем прямо заявил Аккеттуро, что он — «босс» семьи. Аккеттуро вручили изображение святого на квадратном листе бумаги, велели сжечь его спичкой и повторить клятву, которую мрачно произнес Коралло: «Если я предам своих друзей и нашу семью, я и моя душа будут гореть в аду, как этот святой».
Несмотря на резкость и неформальность обряда, Аккеттуро внутренне светился от восторга по поводу его значимости. «Я был вне себя от волнения. Это была величайшая честь в моей жизни. Они отличали меня от обычных людей. Я оказался в тайном обществе, членом которого хотел стать с детства, с тех пор как был подростком».
Вскоре после этого, вернувшись в свои притоны в Нью-Джерси, Аккеттуро узнал от старших членов, которые теперь могли открыто говорить с ним, потому что он получил ценное членство, о причине грубого посвящения. Абате и другие надсмотрщики из семьи Луккезе настолько высоко ценили его достижения и поведение, что атрибуты, используемые для посвящения обычных новобранцев, были сочтены излишними. Он уже знал основные правила и считался гораздо выше и лучше осведомленным о кодексе поведения мафии, чем большинство новых солдат. Не было никаких сомнений в том, что он подходит для «жизни».
В течение следующих двух десятилетий Аккеттуро сам наблюдал и узнавал от своих приближенных, как американская мафия конца XX — начала XXI века проводила типичную индукцию. Ритуал, созданный по образцу тайных практик с религиозным подтекстом, начатых мафией на Сицилии еще в XIX веке, был призван ознаменовать жизненно важный переход от «подражателя», сообщника в преступной семье, простого стритрейсера без престижа, к ограниченному рангу с чрезвычайными дивидендами и чрезвычайными обязательствами.
Хотя литургия была примерно одинаковой по всей стране, в Нью-Йорке, признанной столице американской мафии, среди пяти давно существующих банд преобладала жесткая формула. Кандидат должен был быть спонсирован капо, на которого он будет работать, и лично одобрен высшим лидером, представителем семьи, или боссом. Последним экзаменом было представление личности кандидата лидерам остальных четырех боргат для проверки на предмет наличия черных меток или негативной информации против него. Чтобы сохранить фиксированные размеры и силу семей и предотвратить несанкционированное расширение, потенциальный член мог быть добавлен только для замены умершего мафиози в его боргате.
Хотя новобранец, вероятно, догадывался о том, что приближается его ввод в должность, ему так и не сказали, что его ждет, или дату, когда его «выправят» и повысят в звании. В кратчайшие сроки ему велели «одеться», то есть надеть костюм и галстук, для неопределенного задания. Члены организации забрали и сопроводили посвященного на рукоположение. Чтобы избежать возможной слежки со стороны правоохранительных органов, часто использовался процесс «чистки» или «химчистки». Пассажиры могли менять машины в общественных гаражах. Они также бесцельно ехали до получаса, а затем «сворачивали в квадрат», медленно двигаясь с резкими поворотами, или меняли направление, чтобы уклониться от следователей, которые могли следить за ними в рамках обычного наблюдения.
Особые меры предосторожности были призваны скрыть место встречи от посторонних глаз, главным образом потому, что на ней должны были присутствовать босс семьи и другие высокопоставленные руководители, и защита их от лазутчиков из правоохранительных органов была первостепенной задачей.
В отличие от церемонии, которую он провел для Аккеттуро, на большинстве индукций Тони Дакс Коралло выступал с большей помпой и формальностью. «Знаете ли вы, зачем вы здесь?» — спрашивал он в самом начале, и от кандидата ждали правдивого ответа: «Нет». Эта шарада была устроена потому, что предполагалось, что введение в должность является тщательно охраняемым секретом, чтобы предотвратить утечку информации о личности главы семьи и ее членов среди следователей правоохранительных органов и посторонних лиц.
Продолжая, Тони Дакс объяснил: «Вы станете частью этой семьи. У вас есть какие-либо возражения против этого?»
Затем другой член группы, обходящей церемониальный стол, с помощью иглы, ножа или булавки укалывал палец кандидата, капая кровью на изображение святого. Когда кандидат держал окровавленное изображение, кто-то подносил к нему спичку, и Тони Дакс приказывал новому члену группы повторять: «Пусть я сгорю, пусть моя душа сгорит, как эта бумага, если я предам кого-нибудь в этой семье или кого-нибудь в этой комнате».
Развеяв пепел со святого образа, Коралло или один из его лейтенантов предупреждал новоиспеченного члена, что отныне потребности боргаты — включая совершение убийств — стоят выше любых других обязательств в его жизни. Посвященный больше не должен был хранить верность Богу, стране, жене, детям или близким родственникам — только преступной семье. Указы босса, который правил семьей как «отец», должны были выполняться мгновенно, даже если это означало пренебречь умирающим ребенком.
На церемонии, посвященной Томми Риккарди, давнему приятелю Аккеттуро, Тони Дакс и его приспешники тщательно перечисляли незыблемые правила и протокол семьи и мафии. Главным принципом была омерта — кодекс молчания, запрещающий малейшее сотрудничество с правоохранительными органами или, что более зловеще, информирование, донос на кого-либо в преступном мире.
Новый «человек-пуговица», или солдат, оставался под непосредственным контролем капо, который рекомендовал его к вступлению в организацию. Вся нелегальная деятельность солдата и даже его легальный бизнес «записывались» или «регистрировались» в семье через его капо, чтобы организация могла получать прибыль от этих проектов и использовать их для планирования преступлений и сделок. Доходы от легальной и нелегальной деятельности делились с капо солдата; какой-то процент, в зависимости от настроения босса, перечислялся ему в знак уважения и использовался также для нужд и накладных расходов боргаты.
В деловых или социальных вопросах только человек из семьи Луккезе и других боргата мог быть представлен другим мафиози как amico nostro, наш друг. К другим, связанным или работающим с мафией, обращались просто «друг» или «мой друг», предупреждая, что третий человек не является мафиози и в его присутствии не следует обсуждать секреты мафии.
А потрясающее слово «мафия» было изгнано из лексикона группировки. Его использование даже в частных разговорах было запрещено, поскольку оно могло быть расценено как улика на суде, если его подслушали свидетели обвинения или обнаружили следователи с помощью электронного подслушивания. Вместо этого, если требовалось упомянуть название организации, использовались более невинно звучащие Коза Ностра, Our Thing или инициалы C.N.
Несмотря на все знания, которыми новобранец мог обладать к моменту посвящения, его все же официально инструктировали о составе и полномочиях семейной иерархии. На вершине босс определял, какими преступлениями и рэкетом будет заниматься семья, назначал и снимал капо и других высокопоставленных руководителей.