Деньги у меня есть, вот и купил в «Березке» шесть кассет. Фотографирую. Хотя особенно фотографировать нечего. Ни пирамид, ни истуканов, ни парусников. Вот мираж сфотографировал. Если увеличить, может, что и удастся разглядеть. Как в «Таинственном острове» пиратский корабль.

«Газик», понятно, прогрелся, что печка, но мы привычные, мы — колобки. Колобки, а не мушкётеры. От Рошфора ушли, от Миледи ушли, а от тебя, кардинал, и подавно уйдём.

— Солнечный зверь… Олгой-Хорхой, что ли? — сказал Спасский.

— Олгой-Хорхой — это в Гоби, в Монголии. Да он и совсем другой. Удавчик, или червяк какой-то. Небольшой, меньше метра, — ответил Карпов. — Если не считать, что его пока никто не поймал и даже не сфотографировал.

— В каждой пустыне свои чудовища.

— В каждом чудовище — своя правда. Увидел человек череп тарбозавра — представил дракона. Увидел берцовую кость тиранозавра — представил циклопа. Ну, а мираж… Всякое чудится.

Но развития тема чудовищ пустыни не получила — мы подъехали к отелю.

Многолюдно. Пустынный «Пазик» тут как тут.

Мы вошли внутрь. Сержант пошел доложиться господину Бадави, а мы — кто куда. Я — в душ и переодеться. Поскольку вижу — прилетели журналисты. И опять без наших.

— Откуда, Михаил, возьмутся наши? Собкоров в Ливии пока нет. Будут, непременно будут, но дело это непростое — направить собкора. Особенно в Ливию. Нужно согласовать кандидатуру. Нужно провести финансирование, да не простое, а валютное. Такое быстро не делается, — объяснил Спасский то, о чем я и сам догадывался. Видел я наше посольство. Небольшое. Вернее сказать — маленькое. По третьему разряду. А командировать на три дня — тоже не получается. Опять отбор, согласование, опять лимит валюты, да и визу оформлять дело не простое. И не рвется особенно никто в Ливию-то. Вот в Париж, в Рим, в Лондон — тут отбоя нет. Почетно, выгодно, удобно.

И все-таки знакомое лицо среди журналистов я увидел. Вальтера Шмидта из «Фольксштимме».

— Привет, Михаил! Видишь, прислали! У нас сейчас тираж — о-го-го! И всё из-за тебя. Вот и расщедрились наши, дай, думаем, съездим и проведаем Чижика!

«Фольксштимме» — газета небольшая. Но правильная. Мы с ней давно дружим. Я посылаю шахматные материалы Школы Ч. Зарубежный филиал, так сказать. Теория и задания, рассчитанные на любителей. Просто и доступно.

Мы устроились в ресторане. Поставки свежих продуктов возобновились, и креветочный салат вкупе с остальными дарами моря опять радовал меня. Питание во время шахматных состязаний — тема совместной научной работы Лисы и Пантеры. Научные руководители — профессор Петрова Л.В. и доцент Пашко Ю.Н.

И за едой, неспешно, я дал Вальтеру большое интервью. Обзор турнира. С условием, что он перешлет его и в «Комсомолку», и в наш чернозёмский «Молодой Коммунар». Не почтой, а по телексу. При первой возможности.

— Турнир — исторический. Впереди еще девять туров. Девять туров! Я играл в Лоун Пэйне, там все соревнование — девять туров. А здесь… И потому делать прогнозы не стану. Не хвались на рать идучи…

Говорил я с Вальтером, говорил, а сам всё думал: почему газета австрийских коммунистов может послать корреспондента в Ливию, а газета советских комсомольцев не может? Конечно, от Вены до Ливии ближе, чем от Москвы. И австрийский шиллинг — валюта, в отличие от. А еще… Как у Маркса, то бишь Даннинга: капитал при десяти процентах прибыли готов на всякое применение, при двадцати становится оживленным, при пятидесяти положительно готов сломать себе голову. А тут ломать ничего не нужно, нужно отправить корреспондента за интересным материалом. А интересный материал — это материал, способный поднять тираж и принести прибыль газете. «Фольксштимме» — газета коммунистическая, но издается в капиталистической стране и живет по принципам капиталистической экономики. Потому должна сражаться за прибыль и посылать корреспондента за Средиземное море брать интервью у лидера турнира гроссмейстера Чижика. Ни у кого не будет такого детального интервью, а у «Фольксштимме» будет. В сочетании с шахматной школой — большой плюс. Газета теперь продается не только в Австрии, но и в обеих Германиях, в Швейцарии и прочих лихтенштейнах. Нет, не только шахмат ради, но и шахмат — тоже. Потому и раскошелились на командировку Вальтера.

Все это трюизм, интереснее другое: если капиталу дает энергию прибыль, то что заставляет шевелиться предприятие, живущее по законам социализма, будь то газета, завод, колхоз или аптека? Из политэкономии социализма, которую мы изучали, понять было трудно. Нет, прибыль работает, и работает хорошо, тому пример «Поиск», но наш «Поиск» — луч света в царстве плана. Энтузиазм? Энтузиазм — чувство непостоянное. Сегодня есть, завтра нет, послезавтра опять нет. Сознательность? А в чем её измерять, как достичь? Принуждение? Над рабочим нужен надсмотрщик, над надсмотрщиком — другой, над другим — третий. Накладно. План? Ну да, план. Но как-то это всё в тумане…

— Разделение участников по результатам очевидно. Фишер, Карпов и я — первая группа. Спасский, Мекинг, Портиш и Хюбнер — вторая группа. Горт, Тимман, Любоевич, — третья. Но за девять туров… За девять туров всё может измениться, — и я прокомментировал свою крайнюю партию, с Ларсеном. Бент Ларсен на этом турнире играет быстро, даже слишком быстро. Полчаса на партию и даже меньше. Но получается не очень. Вот и против меня он пошёл в атаку, которая в блице, возможно, и удалась бы, но времени у меня было предостаточно. Поразмыслив, я нашел опровержение и в свою очередь провел комбинацию, давшую в итоге коня за пешку. И Ларсен сдался. На его часах было двадцать минут затраченного времени. После этой партии Бент Ларсен занимает непривычное для него четырнадцатое место. А шесть лет назад он возглавлял сборную Мира на матче против СССР. Фишер в сборной Мира был вторым номером.

Почему он так спешит? Физически он вполне благополучен, насколько можно быть благополучным в сорок один год. Возможно, слегка повышен сахар крови. И давление — слегка.