© Константин Скуратов, 2015

День, переходящий в вечер

Андрей Глебов неторопливо шел домой от троллейбусной остановки, напрямик через кусты небольшого сквера. На ветках кое-где еще болтались одинокие желто-красные листья, забытые до поры октябрьским ветром. Земля под ногами набухла водой и была скользкой как настоящий лед, ждать которого в этих краях осталось совсем недолго.

Настроение у Глебова было значительно лучше мерзкой осенней погоды. Очередная вахта закончилась, на смену ей пришел такой же очередной период отдыха. Напевая про себя бессмертный шлягер, Андрей подошел к подъезду и снял с плеча огромную спортивно-дорожную сумку. Он поставил ее на скамейку, не знавшую покраски много лет, и стал рыться в боковых карманах в поисках ключа.

Строго говоря, в напеваемом шлягере все было правильно, за исключением одной детали. Ключ, который нашелся привычно далеко не сразу, открывал замок квартиры, которая Глебову не принадлежала совершенно. Данного обстоятельства не меняло даже то, что Глебов возвращался под крышу этого дома каждые полтора месяца в течение вот уже почти пяти лет, исправно платил за свет и коммунальные услуги, несколько раз скидывался с соседями на ремонт подъезда и лампочки – короче, жил как настоящий квартиросъемщик.

На самом деле уже много лет квартира числилась за гражданкой Минимурзиной Галиной Анатольевной, приходившейся родной матерью гражданки Глебовой Елены Викторовны, которая, в свою очередь, почти пять лет назад перестала быть женой гражданина Глебова Андрея Ивановича, по взаимному согласию сторон…

В подъезде было как всегда сумрачно, пахло борщом и бродячими котами. Дверь квартиры оказалась на месте, замок цел и открылся без хлопот. Еще бы! В свой прошлый отъезд Андрей едва не опоздал на самолет из-за внезапно заклинившего замка. Хорошо, по двору проходил знакомый студент, который согласился сбегать в ближайший хозяйственный магазин. Выручил, короче говоря. За сдачу с пятисотки. Андрей вставил замок, проверил его работоспособность, подхватил сумку и помчался ловить такси. Так и увез с собой все пять ключей на одном колечке.

В квартире стоял тяжелый сырой воздух. Белье из стиральной машины забыл вытащить, что ли, подумал Глебов, включил в коридоре свет и начал раздеваться. Фокус с бельем был не нов – пару лет назад Андрей уже его пережил. Белье тогда слежалось в плотный комок и покрылось плесенью. Пришлось выбросить этот пенициллиновый оазис не разбирая, решительно и без сожалений.

– А холод-то вот откуда! – проницательно сказал сам себе Андрей, глядя на открытую кухонную форточку. Еще повезло, что не весна, иначе тут все окрестные воробьи гнезда бы свили. Он закрыл форточку и, стягивая на ходу свитер, побрел в спальню, переодеваться в домашнее.

На узкой тещиной кровати образца первых пятилеток лежала молодая женщина. Одетая. Ее широко открытые глаза были направлены на потолок, на шее выделялась кривая черная полоса. Руки свободно лежали вдоль тела.

Больше ничего Андрей разглядеть не успел, потому что его замутило. Он бросился в ванную, стукаясь плечами о стенки коридора, словно пьяный.