Бояре загалдели несогласно, но добровольцев опять не выдвинули. Чтож, придется пугнуть:
— Мыслю так, надо Юрию великий стол отдать.
После секундного замешательства собрание взвыло. Аргументы посыпались самые разнообразные, начиная с того, что Юрьевы бояре всех заедут и завещания Дмитрия Донского, до божьей воли и ханского ярлыка на великое княжение, выданного именно мне.
— Негоже! — резюмировал очнувшийся Патрикеев.
Ясен перец, он нынче на первых ролях, а при Юрии в задних рядах окажется. Но собрание взбодрилось и постановило немедля собирать войско, сколько есть, вооружать посадских (я только криво усмехнулся), а к Юрию послать двух бояр — Лжу и Товарко. Товарко, почтенный седой дед, сын того самого боярина Пушки, от которых пошел знаменитый род и Наше Всё в том числе, попал в делегацию благодаря возрасту. На Руси стариков уважали и потому была надежда, что Юрий сразу лесом не пошлет. Убалтывать же Юрия поручили второму, известному краснобаю, о чем свидетельствовало погоняло.
— Будь по вашему, бояре, только попомните мои слова, несть нам ни прибытка, ни чести в которе с Юрием. Он от рати не отступится, коли привел, так должен с добычей уйти, сами ведаете. А мы ему днесь не противники, только мужиков да молодших, кого соберем, зря побьем.
Насупились, замолчали. Вот странное дело, каждый в отдельности вроде бы понимает, что народишко беречь надо, на свои земли заманивать, льготы давать, а как только дело доходит до общегосударственного масштаба — хрен, «бабы новых нарожают». Так и перетягивают из одной вотчины в другую, словно из кармана в карман перекладывают. И так во всем, никто не думает какой новый промысел создать, поскольку все мысли как бы урвать, землицы там или, в лучшем случае, соляную варницу. Чисто экстенсивное развитие, и ресурсы тратятся впустую, на внутреннее трение. Менять такое отношение надо, ломать нафиг, но это если я в великих князьях удержусь. Или, в случае весьма вероятного поражения, хотя бы в удельных. Тут что хорошо, в отличие от просвещенных европ — князья «гнезда Калиты» при всех внутренних разборках всегда держались заедино и друг друга ножиками не пыряли, подушками не давили и отраву в чары не лили. Может, послать тайного гонца к дядьке, договориться заранее? Нет, драки все равно не избежать, бояр не остановить… Да и кого послать? Надежных людей раз-два и обчелся, разве что Волка, но он мне рядом нужен.
Сверху, с башни, сбор войска выглядел поприличнее, чем снизу — сквозь посад текли всадники и телеги, и не слышно было, как лаются ратные, нестройно прущие сквозь Фроловские и Никольские ворота, как с криком хватают друг друга за грудки возчики, вместо того, чтобы распутать сцепившиеся в сутолоке оглобли саней, как орут конные бояре, разнимая готовую вспыхнуть драку… Все вздернуты, напряжены, да еще ни черта не известно, оттого на нервах, плетки так и свищут и хорошо, если лупят своих коней — могут и чужому по морде замахнуть, только успевай растаскивать.
У выезда с Торга переругивались Патрикеев с Добрынским, причем наверняка о том же, о чем недоспорили вчера — выступать надо было на рассвете, а то и с полночи, а не вот так, когда все спутались и растерялись. Полки и без того с бору по сосенке, так еще их теперь поди, приведи в порядок!
Патрикеев, в тулупе поверх охабня, без брони, но зачем-то в шлеме, сверкавшим издали золотой насечкой, кое-как разруливал течение, выпихивая из городского стеснения на дорогу разномастных ратников, готовых из-за сутолоки и бестолковщины вцепиться друг другу в рожи. Злющие от невнятицы и толчеи мужики, выдернутые из привычной жизни ради непонятных затей вятших, понемногу приходили в себя и мерно шагали по растоптанной сотнями ног снежной каше.
Ввиду малого числа собранных воев, шли одной дорогой, Хомутовской, на Клязьму, где путь раздваивался — к полуночи на Троицу с Переславлем, к восходу на Владимир. Там, на берегу, решили сожидать Юрия, туда же должны подоспеть отряды шурина из Серпухова да рязанцы князя Ивана Федоровича.
Воинство топало на восток, звякая рогатинами и редкими пока еще бердышами, мимо трюхала конница, вооруженная тоже непривычно — луки да кистени. Сабель мало, у бояр, у бывалых да самых добычливых ратников. Ни о каком единообразии и речи нет, как и везде в средневековье, но тут диапазон куда шире разумного. Вот еще проблема — вооружать и обучать войско. Янычар, что ли, завести… нет, пороху не хватит, в прямом и переносном смысле. Для начала надо бы с железом разобраться, а уж потом стрельцов вводить. Блин, даже не говоря об униформе, простые накидки с московским «ездецом» тоже непосильны — этож сколько холста надо, сколько ниток, сколько красок… Нищая страна. И эти идиоты еще воевать собрались, чтобы сделать ее беднее.
Ставка в лице меня и десятка бояр отправилась до рассвета следующего дня — все верхом, как раз к полудню шагом да рысью успеем, тут всего верст двадцать. Мда. Выезд братвы на стрелку в чистом виде, каждый понтуется, как может. Золота, правда, в стране маловато, но будь его побольше — голову на отсечение, цепями бы все увешались. Вон, перстнями сверкают, доспехами дорогими… Блин, да за те бабки, что на украшение пошли, можно ведь два-три простых доспеха справить! Но нет, нельзя, не по понятиям, нужно разодеться, как павлинам. Потому и на мою одежду хоть и попривыкли, но поглядывают искоса. Зато мне в ней удобнее, а деньги я предпочел потратить на шелковое исподнее — вши не заводятся.
Вдоль дороги топали припозднившиеся отряды, оглядывая нашу кавалькаду завистливыми взглядами. Вот только не разодетых всадников, а лошадей, главную ценность. Тот же перстень поди еще продай, а конь всегда пригодится.
Когда миновали Яузское Мытище, от войска примчался гонец с известиями о провале миссии двух Федоров. Юрий, снисходя к сединам Федора-Товарко, послов принял у Троицы и совсем было заслушался Федора-Лжу, но тут в дело вступил хитрозадый Всеволож. Он невинно так поинтересовался у молчащего Товарко, а что это молодой да ранний Лжа поперед старшего товарища лезет? И вот тут бы дедушке помолчать, как он раньше молчал, но боярская спесь не дала. Воспрял орел наш, попытался младшего отодвинуть…
— …воздвиглась межи их брань велика, — докладывал гонец помрачневшей Ставке, — Товарко лаял Лжу словами неподобными, а Юрий Дмитриевич усмехались. А Всеволож не дал о мире и слова молвити.
— Бездельни вернутся, — подвел черту Патрикеев. — Что же, с рассветом полки расставлять надо.
Пока разбирались по избам, пока устраивались, бояре все обсуждали как это мы в такой жопе оказались. Начали с истории того самого пояса и по всему выходило, что развел их Всеволож, как лохов — пояс он якобы получил от своего тестя Микулы Вельяминова, да только Микула Васильевич на Куликовом поле погиб, когда Всеволож еще пешком под стол ходил. Поверили, блин, в сказочку, а теперь расхлебываем. Впрочем, русский мужик всегда задним умом крепок, а русский боярин от русского мужика только сытой рожей и отличается.
Худо-бедно улеглись мы спать, а на следующее утро нам выписали люлей.
Глава 4. Бежим, спешим, ужасная погоня