Конечно, у меня в квартире нет для нее места. Там недостаточно места даже для полок, чтобы расставить книги. Не то что моя прежняя квартира, где было три спальни, встроенные полки и винтажные витражи в чикагском стиле над дверью черного хода. Думаю, награда займет достойное место в офисе Лэйн — главы нашей продюсерской компании. Андреа дома она точно не нужна, ведь совсем скоро ее малышка начнет везде ползать.

Большую часть полета я сплю, несмотря на то что мужчина в соседнем кресле на полной громкости смотрит в ноутбуке фильм про супергероев и я даже слышу звуки каждого взрыва, вырывающиеся из его наушников. Как только мы приземляемся в Чикаго, вывожу телефон из авиарежима, и на экране выскакивает уведомление о голосовом сообщении. Эрик. Наверняка что-то о моей победе. Стоило мне сойти со сцены, как Лэйн, Андреа и все остальные члены нашей команды кинулись мне звонить, но Эрик всегда ложится рано, даже по выходным. Он из тех, кто спит в одежде для бега и встает на рассвете. А еще ему прекрасно удается образ сочувствующего бывшего. Он по-прежнему поддерживает меня, по-прежнему желает мне самого лучшего. Несмотря на все, что я сделала.

Я страшно устала, меня сильно мутит, поэтому вместо того, чтобы сесть на поезд Синей линии из аэропорта О’Хэр, беру такси. Считаю, что моя победа заработала мне как минимум еще одну поездку за счет продюсерской компании. В конце концов, это ведь история моей сестры принесла им известность.

Моя крошечная однокомнатная квартирка расположена в квартале Аптаун над хэдшопом[2] и напротив одного из лучших в городе вьетнамских ресторанов. Именно в такое место переезжаешь, когда уходишь от мужа, не взяв с собой ничего, кроме степени бакалавра английской литературы и обширного послужного списка в различных барах. Конечно, Эрик предлагал дать мне больше, потому что он исключительно порядочный человек. Но я не сочла возможным взять у него деньги, когда уходила, ведь за те пять лет, что мы прожили вместе, серьезная работа была только у него. С тех пор как мы расстались, я в основном работаю барменом в готическом клубе в Эвондейле по ночам, а днем продвигаю подкаст. «Лучший дебютный подкаст две тысячи восемнадцатого года», — думаю я, отпирая дверь в квартиру и забрасывая сумку — с наградой и прочими вещами — на диван из магазина подержанной мебели.

По правде говоря, квартира не так уж плоха. Просто никому пока не пришло в голову начать перестраивать старые здания в этом районе, представляя их «винтажными». Поэтому краска на стенах выглядит пожелтевшей и шероховатой, поскольку каждый из жильцов за прошедшие сто лет добавлял новый слой, а истоптанные деревянные полы, испещренные царапинами — следами неоднократной перестановки мебели, местами обесцветились из-за дождливых весен и периодически протекающих труб. Окна такие тяжелые, что я с трудом их поднимаю, а чтобы они не закрылись, приходится подставлять под раму чурбан. Батареи всю зиму трещали, шипели и грохотали, а теперь, летом, жарко и влажно. Но все это кажется мне более искренним, чем гранитные столешницы и элитный холодильник «Саб-Зиро» в старой квартире. А может быть, это я стала более искренней, чем была в безукоризненно отделанной трехкомнатной квартире, где жила с мужем. В этом заключается трагедия. Она заставляет тебя прекратить лгать по привычке.

В кармане вибрирует телефон. Иду в кухню, наклоняюсь над раковиной и пью воду прямо из-под крана, и к черту всякие там фильтры. Из-за похмелья и перелета чувствую себя выжатой, от обезвоживания болит все тело. Голова словно песком набита, и малейшее движение вызывает острую боль, курсирующую по всему черепу. Телефон выдает два уведомления, и, бросив взгляд на экран, вижу голосовое сообщение с неизвестного номера и смс от Андреа: Еду. Мелкая со мной.

Прохожу по комнате, падаю на диван вместе с сумкой и кладу на нее ноги. Близость к квартире Андреа — одно из несомненных преимуществ этого жилья. Она живет неподалеку в Андерсонвилле вместе со своей супругой Триш, дизайнером по интерьеру, которой моя квартира безумно понравилась, несмотря на то, что у меня нет денег на ремонт.

— У этого места огромный потенциал, — сказала она, когда в первый раз зашла в гости. В помещении тогда еще пахло краской и гипсокартоном. — Любой дизайнер может превратить свежеотреставрированный дом в прекрасное жилье при наличии бюджета в двадцать тысяч долларов. А это настоящий вызов, — добавила она.

У нее загорелись глаза. Она уже представляла, во что может превратиться эта квартира после того, как она с ней закончит.

Так что последние полгода Триш рыскала по распродажам и магазинам подержанной мебели, собирая очаровательную, пусть и весьма эклектичную, коллекцию мебели. Поначалу это напоминало заговор, целью которого было вытащить меня из дома по выходным, чтобы отвлечь от неудачного брака, но и после того, как подкаст набрал популярность, Триш раза два-три в месяц посылает мне фотографии обнаруженных ею в городе вещиц. Светло-зеленое бюро с выдвижной крышкой, которому «легко подобрать новую отделку», или сервант, который никак не поднять по узкой лестнице моего здания. Хоть я и ценю ее помощь, мне все же интересно: неужели она рассчитывает, что я задержусь в этой дешевой, разваливающейся на части съемной квартире дольше, чем хотелось бы?

Отправляю Андреа смайлик в виде поднятого вверх большого пальца и слушаю голосовое сообщение. Шумы на линии на мгновение наводят меня на мысль, что сейчас запустится запись, которая уведомит меня, что я выиграла отдых на Гавайях. Или, что еще хуже, это один из тех звонков, которые я начала получать с тех пор, как подкаст вышел в эфир. Звонков, при которых не высвечивается номер, на линии царит тишина, и возникает ощущение, будто на том конце провода кто-то дышит. Однако вместо этого раздается тихий, осторожный голос:

— Здравствуйте, я пытаюсь связаться с Марти Риз. Прошу прощения за то, что звоню на ваш личный номер, но в вашей продюсерской компании выразили сомнение, стоит ли связывать меня с вами, а мне удалось достать ваш номер через общего знакомого. Меня зовут Ава Вриланд. Думаю, у меня есть информация о преступлении, которое, возможно, как-то связано с делом вашей сестры.

Это не первый подобный звонок с тех пор, как подкаст вышел в эфир. Наверное, как минимум пятнадцатый. Многие передают наводки или советы, так что Лэйн даже подумывает нанять частного сыщика, чтобы отследить как можно больше наводок, ведь мы с Андреа уже по уши в этом погрязли. Но эту женщину отличает спокойствие, глубина голоса. Она не пытается заинтриговать меня, как другие, те, кто едва сдерживает волнение, сообщая мне, что «знают кого-то, кто может быть в этом замешан», или «могут помочь добиться прорыва в деле». Судя по интонации, она даже не знает, что конкуренцию за мое внимание ей составляет множество людей, имеющих свою версию о том, что произошло с Мэгги. Ее официальный голос и четкая дикция напоминают чересчур профессиональный выговор магистра делового администрирования во время рабочего собеседования.

— Я была бы рада поговорить с вами, когда вам будет удобно, — говорит она и оставляет мне свой номер.

Я его не записываю. От сонливости мне трудно сосредоточиться. Все звонки — Аве Вриланд и остальным — подождут, пока я не передохну. В конце концов, Мэгги никуда не денется. Мэгги вообще нигде нет.