Паоло исчез. Она подошла к шатру предсказательницы и осторожно раздвинула полог, приготовив оправдание своему появлению на случай, если он окажется в шатре.
Тысячи Донн нерешительно стояли в просвете входа и умножились ещё в десяток раз, когда она очутилась внутри сплошь отделанного зеркалами и уставленного горящими свечами мира синьоры Исиды. Знаменитая Чёрная Мадонна, искусно задрапированная фарфоровая кукла, сидела на позолоченном троне рядом со старой цыганкой, держа в руках воскового младенца. Сама цыганка-предсказательница уписывала страшно начесноченную сосиску толщиной с её руку. Она встретила новую посетительницу потоком итальянских слов, жестом показала, чтобы Донна села напротив, потом положила сосиску на стол, вытерла руки о покрывавшую его тяжёлую скатерть с бахромой и достала сигарету. Между пепельницей и сосиской лежали три яблока, такие же сморщенные, как лицо старухи. Донна не могла решить, часть это старухиного завтрака или ритуала. Из своего скудного запаса итальянских слов Донна с трудом извлекла несколько. «Sono Donna… um… подруга Паоло, arnica di Paolo»,[93] — сказала она, указывая на себя, и протянула деньги, предоставив старухе самой взять, сколько полагалось.
—
Она кивнула и похлопала куклу по голове, потом подняла плотное кружевное покрывало, открыв чёрную царицу, обожжённую и покрытую многолетним слоем свечной копоти, только стеклянные глаза были почищены и яростно сверкали.
—
Обычный бессмысленный бред, решила Донна. Ей не требовался перевод, чтобы представить, что старая мошенница скажет дальше. Она разочарованно оглядывала внутренность круглого шатра, сохранившегося, наверно, с тридцатых годов; стены целиком были увешаны, как доспехами, зеркалами в декоративных рамах. Некоторые из зеркал были до того облезлыми, что от амальгамы остались лишь островки в окружении моря стекла и позолоты, и отражали только голову, тёмные глаза да руки Донны, её нетерпеливо барабанящие пальцы. Она услышала рёв старого тигра, перекрывавший банальные пророчества цыганки. Пора было уходить.
— Спасибо,
—
ЧУДО № 26
ТЁМНЫЙ СВЕТ
Паоло ироническим взглядом окинул знакомую старомодную обстановку кафе, его железные, с завитушками, столики и стулья, старую лысеющую голову и плоскостопые ноги официанта, дородных дам в мехах, как обычно медленно и степенно поглощающих горы замороженных сливок и яичных белков лишь двенадцати различных вариантов, а не обязательных тридцати или сорока, как в других кафе-мороженых Урбино.
— Мне хотелось привести тебя сюда, к Прокопио, потому что для меня это особое место с самого детства, — сказал он Донне. — Здешний хозяин — старый марксист, друг моего деда.
— О, коммунист!
Кафе не походило на место, где собираются коммунисты.
— Нет, он марксист.
— А есть разница?
— Кому это интересно! — пожал он плечами. — Мне нравится то, что люди здесь будто не меняются, как на картине. А ещё то, что тут нам никто не помешает, никакая университетская толпа. Тут очень интимная обстановка, то, что называется чиароскуро, не находишь?
— Чи-ар-о…
— Попробую.
Он легко коснулся её, упругие волоски на его руке прошлись по её коже. Он продолжал искать оправдание своему прикосновению, как в другой вечер, в кафе «Репубблика», — костяшки пальцев скользнули по пульсирующей жилке на её запястье, указательный палец мягко постукивал по её ладони — этот язык руки. Ничего определённого, ничего такого, чтобы велеть ему прекратить. Напротив, её предательница, кожа говорила: