- Что с тобой? На тебе лица нет, - пыталась растормошить его Настя.

А он угрюмо молчал. Пока сохранялась надежда, что последние слова Талля были блефом, он решил не сообщать ей о грозящей опасности. Если в 22.30 за ними придёт тот самый утренний самолёт, и они благополучно отправятся домой, он, конечно, откроется Насте и расскажет всё, что произошло с ним в этот день. Но самолёта не было.

Между тем, туристическая группа, переполненная впечатлениями от посещения Берлина, была в полной эйфории от прошедшего тура. Им не терпелось поскорее вернуться в Москву и поделиться со всеми переполнявшим их восторгом.

Задержки с обратным вылетом были и раньше, но сейчас эти минуты казались Колесову роковыми. В 12 часов ночи надежды не осталось, - самолёт так и не пришёл.

Настя отправилась поднимать боевой дух туристов на случай, если им всё же придётся заночевать на аэродроме в Штраусберге. Похоже, ей это удалось. Послышался дружный смех: никто из путешественников был не против провести ночь на кромке взлётного поля, встречая на земле и провожая в небо десятки винтажных машин с красными фонарями на крыльях.

Алексей промолчал всю ночь, так ничего и не сказав Насте. На туристов ему было наплевать. Эти, - подумал он - выживут в любую эпоху. А что будет с ним? С Настей?

Своей новой судьбы он не знал. Только одно было точно известно, – в декабрь 2018 года ему никогда уже не вернуться. Дома он оставил наряженную ёлку. Думал вернуться сразу в праздник.

Нет, плакать не стоило. Что он оставил в той жизни, чтобы плакать? Кроме ёлки, дома его никто не ждал. Тридцать пять прожитых лет показались ему теперь пустой тратой времени в бесконечном поиске высоких заработков, новых машин, красивых девушек…

Отныне ему предстояло жить хотя и в родной, но совсем незнакомой стране. Та непутёвая жизнь, что он навсегда оставил в будущем, казалась ему теперь Эдемом по сравнению с тем, что его ждало в 1945-м. В лучшем случае, если он докажет, что не был власовцем, его ждёт год фильтрационных лагерей. Но как он – человек без документов – это докажет? И как он оказался в Берлине, ему тоже предстоит объяснить. А это тянуло уже больше, чем на год. Конечно, в 1955-м или, в крайнем случае, в 1956 году его выпустят. Когда и если он выйдет на свободу, ему будет уже 46 лет. И у него не то, что квартиры в Москве, - вообще никакого жилья не будет. Жить в таком суровом времени он был не готов.

- Агентства больше нет. Талль мёртв. Никакой самолёт за нами не придёт, - под утро признался он Насте.

По голосу Алексея она сразу поняла, что он не шутит.

- Как? – беспомощно спросила Настя.

- Вот так.

- Но это же невозможно. Этого просто не может быть, - страшная мысль не умещалась в её сознании.

Колесов лишь усмехнулся в ответ.

- Они же не могут вот так просто бросить нас здесь?

- Как видишь, - указав на пустое взлётное поле, ответил Колесов.

- Если нас бросили, значит, мы… - запнулась она, осознав масштабы случившегося.

- Значит, мы останемся здесь.

- Надолго?