По подушке разметались седые волосы.
Парфенов потянулся к выключателю, как к пистолету. Стукнул по нему кулаком, и комнату залил оранжевый электрический свет.
Показалось.
Конечно, показалось.
Никаких старух, пустая остывшая кровать. Но сон все равно ушел безвозвратно.
До утра супруги не спали. Молча сидели в кухне, пили чай с шоколадкой и боялись друг на друга смотреть. Парфенов-муж вдруг подумал о том, что надо развестись. Эта женщина так и не стала ему родной. Не получилось у них того волшебного теплообмена, который в идеале наступает после фазы страсти. Страсть была, да. Но ее сменила пустота – пустота и привычка.
Парфенова-жена сидела напротив и почему-то понимала, о чем он думает. Странно, но ее это не печалило. Ей вдруг вспомнилось, как накануне она шла по Арбату и остановилась возле уличного музыканта, саксофониста. Остановилась не потому, что хотела послушать музыку, а потому что он посмотрел на нее так… как обычно смотрят не на женщин вроде Парфеновой, а на девушек из рекламы бюстгальтеров вандер-бра. И она тогда тоже посмотрела на него
Уйдет от нее муж, так и ничего страшного. Все-таки не в чукотской деревне, а в Москве живут, которая мужиками на любой вкус полнится. Вот только непонятно, как квартиру делить.
Когда окончательно рассвело, супруги немного успокоились и даже вполне мирно позавтракали оладушками. Они уже допивали чай, когда в дверь позвонили.
На пороге стояла незнакомая женщина.
– А вы кто? – спросила она Парфеновых.
– Мы здесь живем. Это вы кто? – возмутился Парфенов-муж.
– Да, мне соседи позвонили… Сказали, что сюда люди въехали… Но вообще, это какое-то недоразумение. Это моя квартира.
– Женщина, вы с ума сошли! – выпятив полную грудь, надвинулась на нее Парфенова-жена. – Мы эту квартиру купили, у нас и документы есть! И юрист их смотрел, так-то!
– Документы… – Женщина выглядела скорее растерянной, чем агрессивной. – Очень странно… Тут моя мама жила… Евгения Петровна Миллер. Ее убили месяц назад.
– Убили? – У Парфенова пересохли губы.
Он смотрел на женщину и не понимал, почему бы не взять и не захлопнуть перед ее носом дверь. Но почему-то не мог. Что-то ему мешало.
– Да, это ужасно, – вздохнула та. – Мама музыкантом была, играла в оркестре… А когда вышла на пенсию, стала преподавать. У нее пианино стояло, и к ней постоянно ходили ученики… Вот один и… застрелил ее. – Последние слова дались ей с трудом. – Там, на стене, осталось пятно… Наверное, думал, что раз она в хорошем доме живет, то и деньги у нее водятся.
– Застрелил… – прошептала Парфенова.
– Ну да… В гостиной… Кровь по всему полу была… Мама к восьмидесяти совсем сгорбилась, крошечной бабулькой была… Даже странно, что в ней оказалось столько крови… И потом я пыталась тут жить… Но не смогла… Мне все время казалось, что она здесь, рядом… Не в хорошем смысле, – женщина нервно хихикнула, – не так, как люди ощущают присутствие любимого умершего…