Я быстро просунула розовую руку Делии Гарретт в манжету прибора, туго закрепила над локтем застежкой, и он стал накачивать воздух грушей. Это было не сложнее, чем перевязать руку веревкой. По-моему, любую медсестру можно было обучить пользоваться такой штукой, если бы врачи не относились к своим привилегиям столь ревностно.

– О! – встрепенулась молодая аристократка.

– Еще минутку потерпите, – попросила я.

Она раздраженно кашлянула.

Доктор вставил себе в уши желтые наконечники стетоскопа, прижал плоский диск к сгибу ее руки ниже локтя, потом стал медленно выпускать воздух из груши и слушать.

Через минуту он надиктовал мне:

– Систолическое артериальное давление – сто сорок два, – и добавил после паузы: – Диастолическое – девяносто один, сестра.

Я послушно вписала в медкарту: «Диастолическое артериальное давление – 91».

На Прендергаста эти показания, похоже, не произвели особого впечатления.

– Учащенный пульс характерен для последних месяцев беременности, – пробурчал он, пока я складывала его прибор в саквояж. – Если она будет вести себя слишком беспокойно, дайте ей брому.

Он разве не слышал, что я ему сказала: ее вырвало! И седативное средство вроде брома было тяжелым испытанием для желудка. Я бы не стала его давать Делии Гарретт…

Но меня научили никогда не перечить врачу; у нас считалось, что, если нарушить субординацию, в больнице тотчас воцарится хаос.

Прендергаст потер глаза.

– Я отправляюсь домой.

– Кто из акушеров в ваше отсутствие… – начала я.

– В женских отделениях будет помогать частнопрактикующий терапевт…

– Врач общего профиля? – уточнила я разочарованно. То есть не тот, кто нам нужен. – Он уже в больнице?

Прендергаст покачал головой.

– Только едет к нам. Кстати, доктор Линн – дама.

Мне показалось, я расслышала в его голосе легкое презрение. В наши дни врачей-женщин можно было счесть по пальцам, и я еще ни разу не работала под их началом. Но мне хотелось знать, к кому следует обращаться за помощью моим пациенткам, пока ему на замену не прибыла врач-терапевт.