Все, что я умею — это трахаться. И даже мой внешний вид говорит сейчас об этом. Я глупая. Слишком глупая для него.

Он оценивает меня взглядом, хмурится. А я ожидала другой реакции. Должен ведь понять, как много для меня значит этот образ. Идеальный для свидания с Математиком моей мечты.

— Поговорим? — спрашиваю.

— Давай, — отвечает спокойно. Он то поджимает губы и опускает глаза, словно чувствует себя виноватым, то хмурится, будто лучшая защита — нападение и он готов к атаке. Не может определиться с тактикой, зорко следит за моими действиями. — Мама говорила, вы встречались?

— Да-а, — зачем-то протянула нараспев. — Не нужно было?

Он пожимает плечами.

— Я просто не понимаю тебя. Проходи, пожалуйста, что ты стоишь в дверях. Красиво выглядишь.

— Спасибо.

Делаю шаг, но как-то неуклюже, колено подводит — стреляет спицей боли, едва не падаю. Он ловит за руку. Отличный момент обняться, но он не притягивает меня к себе. Вместо этого ведет в комнату, где мы присаживаемся на заправленную мною утром кровать.

— Как-то у нас не получается, — говорю, опустив глаза.

Он выдыхает громче обычного, но держит себя руках. Произносит спокойно:

— Я ни за что не поверю, что ты до сих пор сердишься на меня из-за той старой ссоры. Посмотри на меня, — я не слушаюсь. Он говорит таким тоном, будто между нами все кончено. Мои глаза округлены от ужаса, пальцы до боли впиваются в покрывало. — На меня посмотри, — силой поднимает мой подбородок. Во рту пересохло, я облизываю губы. — Извини, что наорал на тебя, это было лишнее. Я много на тебя ору. Но ты же взрослый человек, сделай для себя какие-то выводы. Видишь, что я бешусь — не провоцируй. Дай время остыть.

— И ты меня извини, за то, что заставляю выбирать между мной и родителями. Это нечестно.

— Дело не в том, что ты заставляешь меня выбирать. Я вижу, что раздражаю тебя. Что бы ни делал, как ни поступал — все мимо. Раньше ты часто смеялась, теперь ты вообще не смеешься. Я могу сделать только один вывод — ты со мной несчастна.

— Это не так.

— А как?

— Просто навалилось все. Еще и мама снова вернулась к отцу…

— Я тебе тысячу раз повторял, что я — не твой отец. Я абсолютно другой человек. Это будет всю жизнь продолжаться? Меня за “ал о, Вероника, — он хоть и выражается, но полностью спокоен, не повышает голоса. — Прости, пожалуйста, за русский. Но точнее слова ни в одном языке еще не подобрали.

— Это оказалось сложнее, чем я себе представляла.

— Бредятина, — обрубает. Я вскидываю на него глаза, он жадно всматривается в мое лицо. Обхватывает его ладонью и проводит большим пальцем по губам: — Такая красивая. Вообще без изъянов. Любуюсь на тебя, любуюсь… Вот скажи мне, Вероничка, почему с тобой можно или дружить, или трахаться? Почему не получается и то, и другое одновременно?