— Лера, я не обманула тебя. Твоей матери было двадцать два года, ну прости ты ей этот поступок, продиктованный молодостью, красотой, одиночеством, да просто гормонами, наконец! Твой отец подолгу пропадал в командировках. Так получилось, что рядом оказался мой брат. Она никогда не поощряла его ухаживаний. Сама не знаю, как все произошло. Между нами тогда все вдруг разладилось, а Елена и Николай уехали вскоре. О том, что у них родилась дочь, я узнала из письма общей подруги. И когда мы встретились следующим летом, Лена была любящей женой и матерью.

Лера поднялась.

— Почему именно сейчас вы решили признаться во всем этом? Не тогда, когда я осталась без родителей, не тогда, когда я уже была достаточно взрослой, чтобы понять все? Почему именно сейчас?

Отец спокойно сказал:

— Я увидел своего внука. Не знаю, чего мне не могла простить Лена, только кровь не обманешь. И ты права, упрекая меня в том, что я должен был быть рядом с тобой, когда ты осталась одна. Дело в том, что я разговаривал с отцом Николая, и сказал ему всю правду. Это он просил оставить тебя с ними. Николай был их единственным сыном, и мне было трудно отказать ему.

Лера кивнула:

— Тем более, что пришлось бы объясняться с Лидией Петровной. Да и неизвестно, как сложилось бы все в дальнейшем. — Она нехорошо усмехнулась. — Только зря вы, Владимир Георгиевич, все это сегодня затеяли. Зря.

Она подошла к ступеням, ведущим в сад, посмотрела на небо. Откуда-то потянуло ветерком, он подхватил подол ее шелкового платья, несколько первых капель дождя упали на пыльную землю. Лера оглянулась на нас и строго сказала:

— Алла, вы не беспокойтесь, пожалуйста. Никаких изменений никуда вносить не надо. — Она посмотрела на отца с сожалением. — Я расскажу вам то, чего вы знать не могли. Когда я рожала Данилу, потеряла много крови. И мне никак не могли подобрать подходящего донора. Я тогда чуть не умерла. И единственный близкий родственник, кровь которого мне генетически подошла, был мой дед. У врачей уже не было времени, и мне делали прямое переливание. Я тогда в операционной пришла в себя, и видела, как он улыбается. Зря он мне тогда обо всем не рассказал. Только я — внучка своего деда и дочь своего отца.

Она шагнула в сад, потом оглянулась, позвала:

— Сережа, пойдем. Кажется, сейчас будет ливень. Спокойной всем ночи!

Сергей, молча игравший зажигалкой Зиппо в протяжение всего этого времени, сунул ее в карман, поднял голову и сказал:

— Извините, но я, пожалуй, действительно пойду.

Папа растерянно кивнул.

Я оглянулся по привычке на Андрея, и увидел выражение его лица, которое я не забуду никогда.

Ксения глянула на часы, улыбнулась:

— Действительно, уже поздно. Если никто не возражает, я поднимусь к себе.

Вслед за ней ретировался Михаил Исаакович. Он тронул отца за плечо, проходя мимо, и тот благодарно посмотрел на него:

— Спасибо, Миша.

Михаил Исаакович только покивал: