Она надела льняное платье с затейливыми кружевными вставками и высокие сабо на плетеной подошве. Пышные волосы Лера стянула в тугой узел на затылке. К платью она подобрала крупные деревянные бусы и широкий браслет, скользнувший на ее тонкую кисть.
Мы с Анатолием замолчали, Данил глянул на нас искоса и ехидно прокомментировал:
— А которые послабее, те в штабеля так и укладываются.
Александра восхищенно зажмурилась:
— Какая ты красивая!
Данила с тоской спросил:
— Ну, что, мы можем идти?
Лера кивнула и вопросительно глянула на меня.
— Я в душ, через десять минут буду готов.
Проходя мимо нее, я не удержался и коснулся тыльной стороной руки лица:
— Ты и правда сегодня очень красивая. И не трусись так, а то я и сам не пойду, и тебя не пущу. Ясно?
Она торопливо кивнула, и пучок волос на ее затылке забавно качнулся. Дети и Анатолий засмеялись.
Через десять минут я, как и обещал, спустился вниз в чистой рубашке и с еще мокрыми после душа волосами. Мы подошли к калитке, я спросил:
— Может, лучше через улицу? — но Лера только махнула рукой.
Подходя к веранде, мы еще услышали последнюю фразу, которую сердитым голосом произнесла Лидия Петровна:
— Не надо было ее отпускать. Ну, что прикажете теперь делать?
Увидев нас, мужчины поднялись, Лидия Петровна чмокнула воздух возле Лериной щеки, что, должно быть, означало дружеский поцелуй.
Андрей представил нас своей жене, сухощавой тонкогубой блондинке с родинкой над верхней губой, которая придавала ее облику что-то порочное. Рядом с ней сидела ее дочь, копия своей мамаши, только без родинки. На радостные и доброжелательные гримасы Данила и Александры она никак не отреагировала.
Выяснилось, что ужин, или обед, как его называла Лидия Петровна, безнадежно задерживается, потому что девушка, которую наняли на лето помогать по дому, отпросилась встречать какого-то родственника, а у Ольги Алексеевны от беготни разболелась нога.
После приветствий, все продолжили начатую тему: