Находит брюки. Торопливо натягивает на свои худые журавлиные ноги и снова усаживается на постель.
Надолго умолкает, о чем-то сосредоточенно размышляя.
Острый большой кадык Лузанчика, как ткацкий челнок, быстро снует вверх-вниз по тонкой жилистой шее.
— Спрашивай... — через какое-то время совсем охрипшим голосом отзывается Лузанчик. — Я им этого не прощу... — С угрозой добавляет: — Терять мне нечего...
Я понимаю его — Лабух был единственным другом Лузанчика. Это мне тоже известно.
— На кого он работал в последнее время?
— А ты меня на понт не берешь, случаем? — вдруг просыпаются подозрения у Лузанчика. — Не верю я тебе, понял — нет?! — кричит он в истерике.
Я молча достаю из кармана фотографии, отснятые на мосту экспертами ЭКО, и сую под нос Лузанчику.
Он жадно рассматривает их, затем резко отворачивается и закрывает лицо руками.
— Так на кого Леха работал? — снова спрашиваю я.
— Этого я не знаю... — глухо отвечает Лузанчик. — Леха всегда был скрытным. А я нелюбопытен. Но уверен, что это штучки Додика. Собака...
— Кто такой Додик? Где живет?
— Если бы я знал...
— Тогда где можно разыскать? И как он выглядит?
— Жирная скотина метра под два ростом... — с ненавистью хрипит Лузанчик и довольно толково обрисовывает внешность Додика. — Он часто бывает в «Дубке» и в пивбаре «Морская волна»...
Лузанчика начинает пробирать озноб. Он ерзает по кровати, нервно потирая ладони, и часто посматривает в сторону плиты, где лежат иглы. Похоже, пришла пора впрыснуть очередную дозу отравы.
— Уходи, я все рассказал, — в конце концов умоляюще просит Лузанчик.
— Спасибо, — благодарю я и поднимаюсь. — Всего...
— Найди Додика... Это все он... Найди... — исступленно хрипит мне вслед Лузанчик.
Я киваю в ответ и стараюсь побыстрее выйти на свежий воздух. Едва уловимый запах наркотического зелья, который был так знаком мне по афганским духанам и который витал в развалюхе Лузанчика, еще долго преследует меня. Помочь бы Лузанчику, но как? Со слов уборщицы я знаю, что его принудительно лечили раза четыре. И без толку. Конченый человек...