Нырнув в некошеную траву, Георгий затаился. Осторожно раздвинув пыльную зелень, стал глядеть в щель между планок забора. Ему показалось, что в крайнем справа окне первого этажа шевельнулась занавеска или мелькнула тень. Еще мгновенье спустя он стал сомневаться в этом.

И все же… чувство, не имеющее названия и отношения к обычным пяти, уловило сигнал, Интуиция… да, раньше это слово подходило, сейчас — нет. Это была уже не интуиция, это было чувство смертельной опасности.

Послышались приближающиеся шаги Кости. Топ-топ, обычные шаги спешащего домой человека. Георгий глянул на часы — 23.58. Две минуты до назначенного срока.

«Если там кто-то есть, — подумал он, — они несомненно решат, что это я».

«Кто-то» значило — не Матвеев и не его люди. ЧУЖИЕ.

Георгий упер локти в мягкий дерн и, наставив пистолет на дверь, замер.

Костя вышел из-за угла. И сразу же из, окна где Георгию померещилось движение, чмокнул выстрел. Георгий дернулся всем телом, будто земля подкинула его, как норовистый конь, повел дулом, но не выстрелил.

Костя ничком рухнул неподалеку от четырехгранного фонаря. Чуть погодя распахнулась дверь, и на пороге показалась фигура. И тогда Георгий дважды нажал на курок. Чмок, чмок!

С таким же чмоканьем пули вошли в тело убийцы Кости. Ноги его подломились углом и он рухнул лицом вниз на камни мостовой.

Тут же в ответ в двух окнах сверкнули вспышки ответных бесшумных выстрелов, и пули, пропев над головой Георгия, впились в стену дома.

В следующие мгновенья одно за другим треснули стекла в окнах, из которых вели огонь по Георгию. В перестрелку включился Олег. Георгий, лихорадочно работая локтями и коленями, отполз от штакетника и, обогнув дом справа, прыгнул в темный проулок и побежал, не таясь — здесь уже не было ни асфальта, ни булыжника, только обыкновенная пыльная земля.

Выглянув из-за угла, Георгий стремительным броском пересек улицу (ту самую, по которой еще десять минут назад беспечно шел навстречу затаившейся смерти). Теперь он мог зайти в тыл матвеевского дома, и засада будет взята в клещи — спереди Олег, сзади — он сам.

«Если то же самое не сделают ЭТИ», — поправил он себя, замедлил шаг, стал еще внимательнее всматриваться и вслушиваться в окружающую его тьму. Наконец Георгий достиг зарослей бурьяна и нырнул в них. Он лежал, замерев, уткнувшись локтем в мягкую землю, ощущая на лице влажное прикосновенье бурьяна, от которого пахло одновременно гнилью и свежестью. Он выждал некоторое время, потом пополз к Дровяному сараю, но не по прямой, а сильно забирая влево, чтобы не оказаться на открытом месте. У двух берез, между которыми висели детские качели, он остановился, поднял голову и посмотрел через невысокий забор, разделявший на участки матвеевский дом. Выходившие на пустырь окна были темны, никаких признаков жизни. Георгий опустил голову на руку и некоторое время лежал, обдумывая, как быть дальше. Только он собрался было перебежать через поваленную секцию изгороди, как с улицы раздался громкий звон стекла и отчаянный жалобный крик.